– Одни.
– Я слышала сквозь сон шаги, шорохи, покашливание. А потом дверь приоткрылась, и мне показалось, что в щель кто-то смотрит. – Она вопросительно взглянула на меня, ожидая подтверждения своих страхов.
– Этот дом наполнен снами. Вернее, воспоминаниями о снах. А ты сама знаешь, что они бывают и приятными и страшными.
Она помолчала, плотнее закутываясь в плед.
– Когда я была маленькой, родные хотели отвести меня к сновидящему.
Я внимательно посмотрел на нее:
– Ты болела?
– Нет, – Хэл усмехнулась, – просто была упрямой, непослушной, слишком самостоятельной. И они решили, что мне не помешает небольшая коррекция. Я до сих пор помню проспект городского салона сновидений – фотография роскошного дома с огромными окнами, колоннами, садом камней, старыми оливами… ручей с мостиком, статуи…
Она замолчала, а я сказал:
– Да, городские центры выглядят очень впечатляюще.
– Не то что твой дом, – весело подтвердила она. – И деньги за услуги они берут не маленькие.
– Но как я погляжу, коррекция не удалась, – улыбнулся я.
– Да, – охотно подтвердила Хэл, явно гордясь своим упорством. – Хотя женщина-сновидящая была очень милая, насколько я теперь понимаю. Красивая, элегантная… А я устроила истерику, отказалась засыпать и вообще буянила и рыдала. И она сказала, что не может работать со мной.
– Ты не хотела, чтобы она вмешивалась в твои сны?
Хэл кивнула:
– Да. Это был мир только для меня. Не для посторонних. Но я не могла объяснить это взрослым. Они не понимали.
Она перегнулась через меня, переставляя свечу, и та озарила ее лицо.
– Значит, ты спишь не так, как обычный человек?
– Да.
– И в чем отличие?
– Я могу спать только в этом доме.
Девушка помолчала, но не дождалась более подробных, детальных объяснений и спросила:
– В смысле? Как это? А в других местах не спишь?
– Нет.
– Вообще?!
– Только быстрая фаза, самая поверхностная. Это, в общепринятом понятии, не сон. Мозг частично отдыхает, но глубокого погружения нет. Я не отдыхаю во сне, как другие люди.
Хэл заинтересовалась. Повернулась ко мне, и ее взгляд жадно впился в мое лицо.
– А остальные сновидящие? Получается, им нужно постоянно находиться в одном-единственном месте? Они что, навсегда привязаны к своим центрам, где работают и куда приходят больные?
– Принимать пациентов можно где угодно. Но работают они в одном месте – там, где проходило их обучение, и не важно, что это – дом, квартира, шалаш на дереве, поляна в лесу. Сложная система связи реальности и пространства за гранью, которую нельзя разрушать.
В широко распахнутых пытливых глазах Хэл блестели два отражения крошечного язычка пламени.
– А если с этим домом, квартирой, шалашом что-то случится? Молния ударит, например? Или землетрясение?
Мне показалось забавным ее искреннее беспокойство и любознательность.
– С домом сновидящего ничего не может случиться. Он существует в двух мирах одновременно.
Она не слишком поняла мое объяснение, но сразу приняла его на веру.
– Слушай, а что это все-таки за комната, где я оказалась заперта?
– Рабочий кабинет.
Этот ответ ее тоже удовлетворил. Хэл повозилась, устраиваясь удобнее, и задала новый вопрос:
– Почему мне не удавалось выйти из него?
Главным было – почему ей удалось войти. И у меня имелось предположение, отчего это произошло. Но пока я предпочел ничего не говорить девушке.
– Не знаю.
– Ты говорил, этот дом принадлежал твоему учителю…
– Да.
– А что с ним стало?
