– Я согласен, если так, – ответил Федор. – Только слово «экономка» не подходит для княжны. «Управляющий» – тем более, это для мужчин. Как же вас назвать? – он изобразил задумчивость. – Разве что «домоправительница»? Вы не возражаете?
– Мне подходит, – рассмеялась вдруг Варвара. – Хорошо звучит: домоправительница Оболенская.
– Домомучительница фрекен Бок, – раздалось в голове у Федора. – Ох, примучит она нас! Словно Малыша.
– Не тушуйся, Алексей Сергеевич! – мысленно отозвался Кошкин. – Нас ведь двое. Я промашку дам – тут же и поправишь. Ведь Варвара дело предлагает – снять с меня заботы.
– А потом – штаны, – хмыкнул Друг.
– Ты охальник, словно Куликов. Опьянел от коньяка.
– Будто я один.
– Ладно, завершили.
Федор обернулся к Оболенской.
– Приступайте, Варвара Николаевна. Это на расходы, – он достал бумажник и извлек несколько купюр.
– Отчитаюсь о затратах, – сообщила Оболенская, пряча деньги в сумочку.
– И держите меня в курсе. Адрес вам известен. Дом, квартиру мы посмотрим вместе. И прислугу подберем. Горничную, например. Может, Фросю мне сманить? Девка молодая, расторопная. В доме, где живу, работает. Предложить ей чуть побольше?
– Обойдемся, – возразила Оболенская. – Молодая не годится – ветер в голове. Ухажеров наведет. Лучше нам семейных брать – трезвых, обстоятельных.
– Занимайтесь, – согласился Федор. – Вы – домоправительница.
Так и распрощались. Кошкин, не спеша, отправился к себе. К дому, пребывать в котором осталось недолго.
– Заживем, как олигархи, – пробудился Друг. – Дом, прислуга, выезд. Яхту, что ли, прикупить? Или девок для утех? Завести гарем. Князь ты или погулять вышел? Жаль, с гаремом не получится. Варвара Николаевна та еще штучка, Фросю вмиг отшила. Зачем ей конкурентки?
– Варя добрая и милая.
– Но характер у нее – ого! Я всегда таких боялся. Приберет тебя к рукам – и забудешь обо мне.
– Никогда! – ответил Федор. – Нам с тобой такое предстоит… Сам же говорил. Друг ты мне или нет?
– Друг, конечно, – отозвалось в голове. – Это я ворчу. Старый стал совсем.
– Никакой ты не старик! – Федор улыбнулся. – Очень даже молодой. Мне с тобою хорошо.
– Как и мне с тобою. Ты мне словно сын. Там у меня не было детей, здесь же появился. Поступай, как знаешь. Эта жизнь – твоя.
– Я охотно разделю ее с тобой…
Когда-то у него было имя – Андронов Алексей Сергеевич. Имелось тело с органами чувств: он видел, слышал, осязал. А потом этого не стало – осталась лишь душа…
Алексей вырос в обеспеченной семье. Отец – главный инженер завода, мать – учительница. Единственный ребенок, любимый и заласканный. Отец женился на уроженке Сталинграда, пережившей ад во время сражения за город. Уцелевшие жители прятались в подвале. Там все и случилось. Однажды рядом с их убежищем взорвалась бомба. Ударом девочку оглушило, и что-то оборвалось в ее сердце. Она выжила, но стала инвалидом. Врачи запретили ей рожать, но она их не послушала. Сколько себя помнил Алексей, в их доме стоял запах лекарств, а мать периодически ложилась на кровать, пережидая приступ. Каждый год отец покупал ей путевку в санаторий, и мать возвращалась из него, полной сил. Жить становилось веселей.
С малых лет Алексей помогал по дому – к этому приучил его отец. Он и сам, придя домой, снимал с себя костюм и становился у плиты. Или брал тряпку со шваброй. Мать пыталась возражать, но отец не слушал.
– Что люди скажут? – упрекала мать. – Главный инженер полы в доме моет. И еду готовит.
