Мастерская хороших воспоминаний - страница 10

У нас была очень суровая учительница. Мучительница, склонная порой и к физической расправе с инакомыслящим или нерадивым чадом. Сильно не любила она одного медлительного паренька-двоечника. Был у нас такой. Нечёсаный, мешковатый, тихий, улыбчивый низкорослый здоровячок. Двоечник он был, скорее, идейный, чем от лени. Почерк как у гения, речь неразборчивая. Однако глаза были необыкновенной красоты, а ресницы – любая девка позавидует. В одежде был он небрежен, как Че Гевара, и обаятелен, как Бельмондо. Издевалась над ним училка нещадно. Тычки, затрещины, стояния в углу, позоры перед всем классом. И, наконец, самое страшное! Его не приняли в октябрята. Но мы отвлеклись. Праздничный день, всем девочкам уже подарили мимозу, а его соседка по парте – без мимозы. Училка просит отличника подарить букетик несчастной девочке. Он дарит. Начинается урок, и вроде всё идёт своим чередом, однако каждый из нас думает о том, что лучше бы наш бедоносец-двоечник заболел, чем опоздал. Мы ведь знаем, какой разнос ждёт его в случае его появления. Разнос, осмеяние и посрамление. И тут он появляется. (Мы раздевались в классе. Времена были стародавние, былинные. Отопление печное, а парты дубовые.) Стоит наше чудо на пороге… Весь насквозь промокший. Шапка мокрая, пальто мокрое, штаны и ботинки мокрые, из портфеля течёт. Лужа под ним увеличивается, а грымза наша, Гингема Бастиндовна, начала надвигаться на него и кулаки сжимать. Мы застыли в благоговейном ужасе. Училка начинает изощряться в унижающем красноречии. В ход пошли все аргументы и даже объяснения, что теперь из-за его опоздания вся обороноспособность страны рухнет. Постепенно, упиваясь собственной речью, она впадает в экстатическое состояние. Вообще-то становится похожа на бешеного Адика перед юными нацистами, когда он орёт и кликушествует. Потупился наш Серёжа, выронил портфельчик из руки и полез рыться под пальто. И вдруг из мокрого пальто он достаёт подснежники! Много! Тётка замолкает, а он делает шажок к парте, за которой сидит его подружка, и протягивает ей цветы. Она принимает их и нюхает, не сводя глаз со своего героя. Потом он снова лезет под пальто и достаёт ещё. Тётка стоит молча, а он, не поднимая глаз, протягивает ей подснежники: «Это вам. С праздником». Училка берёт, отходит к окну. Букетик в руке, спина прямая как палка. Мы тихо сидим и лишь знаками показываем ему: раздевайся и садись. Он начинает стягивать пальто, стоя в увеличивающейся луже. Падают варежки и шапка. Туда же сползает с шейки шарф. Шлёп, шлёп. Топчется, переступает ногами. И тут мы узрели. Гингема, кажись, плачет! Вдруг она резко разворачивается, оставляет цветы на окне и быстро подходит к нему. Мы застыли, а он зажмурился. Однако она быстро и сноровисто начинает его раздевать. Усадив его за парту, она снимает с себя вязаную кофту и надевает на него, а его босые ноги одевает в свои варежки. Вещи несчастного училка тут же развесила около печки на стуле. Так же молча у печки был устроен его портфель и аккуратно расставлены учебники и тетради с его поплывшими от воды фиолетовыми каракулями.

Что мы думали тогда, глядя на маленького мальчика в большой женской кофте и с варежками на ногах? Девочки думали – он герой! Они завидовали его соседке по парте, белёсой и конопатой Маришке. Мальчики думали – почему не я? С этого момента каждый из них понял. Поступок – это очень важно, это очень по-мужски. И день тут ни при чём. Так что вот такая, блин, мимоза получается. Делайте поступки, принимайте решения, и тогда любая Кларочка или Розочка скажет, что это был её день, и мужчина тоже её. И он – герой!