Матабар. II - страница 37

– Больше двух веков тому назад, твой прадед, Ард, встал на сторону Темного Лорда в его попытке поселить раздор между народами Империи, – голос Павла IV звучал ровно, а во взгляде, направленном на юношу, не было ни пренебрежения, ни злобы, только спокойствие. – Много крови пролилось из-за этого решения. Справедливо и несправедливо. Погибли не только целые семьи, но сама Империя потеряла в огне безумия целый народ. Народ Матабар. Их истории, их традиции, культуру и язык. Всего этого мы теперь лишены из-за ошибок, совершенных обеими сторонами. Но ни один грех отдельно взятого гражданина или группы граждан не может стоит жизни целого народа. И потому, как только я получил подтверждение тому, что Арор Эгобар закончил свой земной путь, я постановил объявить амнистию семье Эгобар, а также всему народу Матабар. Отныне и впредь! И я хочу, чтобы меня услышали в каждом уголке нашей планеты. Чтобы услышали наши друзья и недруги. Империя едина и неразделима.

Павел IV протянул руку, явно намекая на то, чтобы Ардан развернулся лицом к залу. Стоило юноше это сделать, как тут же замерцали вспышки фотокамер ненадолго ослепивших Арди.

– А теперь, друзья мои, закончим на этот вечер с официозом и, предлагаю вам, наслаждаться праздником, – только после этих слов Император принял от камердинера трость и, уже куда более свободной походкой, направился обратно к трону.

– Ты хорошо справился, – неожиданно появившийся рядом Дэвенпорт похлопал Арди по плечу.

– Но я ничего не сделал.

– Вот именно поэтому я и говорю, что ты хорошо справился.

Следом за Габриэлем (неожиданно нежное имя для такого человека) и держащей его под руку Атурой, шелестящей подолом узкого, как бокал для игристого вина, платья, Арди отправился обратно к столам со снедью.

В зале уже снова заиграла музыка и пары закружились в танцах, медленных и спокойных. То, что Март рассказывал о новых веяниях в музыкальной среде Метрополии, когда мелодия звучит стоном надорванной души, а песни такие жаркие, что их можно спутать с откровенными любовными романами, здесь, видимо, силы не имело.

Помимо танцующих в центре, по краям зала, в отдалении от кружащихся пар, на лестницах и балконах, виднелись группы что-то обсуждающих мужчин. Краем глаза Ардан заметил, что те странным образом делились по размерам живота. Чем крупнее живот, тем солиднее выглядели господа эти самые животы носившее.

Наверное это логично, учитывая цену на еду в столице… причем их спутницы, обычно собиравшиеся в стайки неподалеку, напротив – отличались неестественной, даже несколько болезненной худобой и каким-то диким блеском в глазах.

Что там Катерина рассказывала про Ангельсккую пыль?

Разумеется таких господ – обрюзгших и с ненормальным блеском в глазах было меньшинство, но они так сильно выделялись, что невольно создавалось обратное впечатление.

– Вы, кажется, обронили, – кто-то постучал Ардана по плечу.

Тот обернулся и увидел перед собой господина с невероятно красноречивыми усами, завернутыми в две трубочки, венчавшиеся острыми стрелками. Он носил кричащий твидовый костюм ярко фиолетового цвета, черные перчатки, поверх которых надел не менее вопящие, нежели костюм, кольца.

Арди же он протягивал белую карточку из материала куда прочнее, чем бумага. На её белоснежной поверхности красными чернилами были выведены два символа – «