Арди сразу пожалел, что у него заняты руки и он не может записать, хотя за карандашом все равно лезть далеко (чистописание ручкой и чернилами ему все так же не особо давалось).
Повернувшись он попытался встретиться взглядом с девушкой, но та уже закрутилась с проблемами следующего первокурсника. Так что ничего не оставалось, кроме как повернуться в указанном направлении.
Благо рост Ардана позволял ему вполне комфортно ориентироваться даже в такой толпе. Возвышаясь над остальными, в среднем, практически на полторы головы, он мигом обнаружил нужную дверь.
Хотя, конечно, подобный термин – «дверь» звучал весьма оскорбительно для того, что служило Большому створками в проходах атриума. Высотой почти в два с половиной метра, каждая из сторон выглядела полотном из тончайшего хрусталя, обрамленного позолоченными рамками. А рукояти из серебра предстали в образе извивающихся мифических драконов.
Арди знал о существовании музеев и преисполнился уверенностью, что такие «двери» должны были, по всем приличиям, находится именно там. В качестве экспонатов.
Пройдя сквозь толпу, порой извиняясь если кому-то отдавил ногу или ткнул плечом, он старался не заглядывать в глаза магам. Недавнего эпизода оказалось достаточно, чтобы мгновенно привить себе новую привычку. Иронично, что все предыдущие предупреждения Марта и остальных никак не повлияли на Ардана, но стоило только в первый раз наступить на грабли, как вот он уже старательно прячет глаза где-то на уровне собственных туфель или же, наоборот, устремляет взор так высоко, где взглядами с ним пересекались лишь каменные горгульи.
Наверное Эргар был прав, когда говорил своему ученику о том, что как бы тот ни был умен, но самые лучшие уроки он усваивает не в чужих словах, а на собственной шкуре.
– Смотри куда прешь, смесок, – шикнул на него один из юношей, когда Арди задел того саквояжем.
Ардан, не слышавший подобного обращения (если не принимать во внимание кондуктора в Пресном) с детства, немного опешил и уже хотел абсолютно искренне поинтересоваться что в нем выдало представителя смешанной расы, но маг, лишь взглянув на него, резко побледнел и поспешил, вместе с приятелями, исчезнуть в толпе.
Удивившись и пожав плечами, Ардан отправился дальше. Его уже давно не задевали все эти «оскорбления». Ни уничижительное – смесок, ни снисходительное – полукровка, ни, даже, высокомерное – нелюдь. Какая разница кто и как его называл, если он знал, кто он такой… Ладно-ладно. Иногда знал. Иногда нет.
Но все это мысли завтрашнего дня.
Добравшись, наконец, через чужие отдавленные ступни и через отбитые плечи до дверей, Ардан, ненадолго прикрыв глаза, прикоснулся к ручке и…
– Ну ты долго спать будешь? – прозвучало за спиной.
– А, да-да, – спохватился Арди.
Март, когда они беседовали о Метрополии, первым делом упоминал, что юноше придется приспособиться к темпу столицы. В городе с почти двадцати миллионным населением люди живут совсем по другим часам.
– Пошевеливайся уже, – буркнул еще кто-то.
Ард открыл двери и оказался… в довольно просторном, но на фоне предыдущего, небольшом холле. Пол был укрыт тонким, немного обшарпанным ковром, прибитым к полу медными заклепками по краям.
Вместо витражей, встречавших посетителей в атриуме Большого, здесь, в самом дальнем конце, оказалось всего одного, вытянутое окно.
И еще над головой в резко упавшем на плечи потолке, снизившимся до высоты в метра три, сияли лампы-Лей. Под их светом, около латунных косяков, ведущих к железным дверям-решеткам, стояли одетые в желтые мундиры люди. В белых перчатках, вытянувшись не хуже недавних стражей, они, стоило к ним подойти группе из магов, что-то нажимали на находившимся по правую руку, таких же как и косяки, латунных панелях.
