У меня с мамой сильная кармическая связь, кроме того наработался опыт в силу цикличности болезненных ситуаций, то есть привычка. В этих обстоятельствах интуиция мне всегда подсказывала о моменте начала кризиса. Например, иду из школы, и чувствую – мама заболела. Я сразу бежала быстрее домой в надежде, хоть что-то остановить и смягчить, но прекратить этот процесс мне удавалось в редких случаях, так как мало что зависело лично от меня.
Вспоминая эти периоды, и давая им оценку с точки зрения кармического урока, могу сказать, что это больше похоже на кармические долги, которые мне надо выплатить. Плата началась с самого детства. Сама по себе ситуация выглядела так, как будто материнский инстинкт в период моего физиологического роста включался у меня, а не у мамы. Мама иногда выглядела усталой и отрешённой. Однако мы практически всегда были с ней вместе, и в горе, и в радости, и в поле, и в лесу, и дома.
Возвращаясь мысленно в детство и отрочество, прекрасно понимаю, что мои родители являлись для меня учителями и наставниками, сами того порой не осознавая, а только переживая за боль, которую вынуждены были доставлять своим детям. Но я им очень благодарна. Жаль только, что не смогла помочь им стать счастливее.
Ни я, ни брат не знали в чём смысл жизни и её цель. Мама нас учила доброте, честности, трудолюбию, отзывчивости. Она редко делала замечания, за исключением серьёзных шалостей. Сама лечила все наши болячки. Старалась нас слышать и позволяла делать то, что каждый из нас желал, но не в ущерб нашему личному достоинству, и с соблюдением границ дозволенного в отношениях с другими людьми. Она была незаменимым помощником всем соседям и родным. Часто выполняла тяжёлую работу во вред своему здоровью, но из чувства милосердия.
Свои ошибки мы совершали сами, обучаясь на своих сверстниках, на окружающих. Мама словно третьим глазом улавливала моменты, когда я или брат, но чаще я, заходили за черту общественных правил поведения.
Когда ребёнок вырастал и улетал из родного гнезда, мама дипломатично не влезала в его личную жизнь, позволяя самостоятельно совершать свои промахи, проходить уроки. Однако всегда оказывала посильную помощь, если дочь или сын просили об этом. Хорошо помню моменты, когда мама взрывалась, если интуитивно чувствовала беду со стороны посторонних людей по отношению к своим детям. Этот процесс я всегда замечала, но до конца дать определение всей совокупности маминых способов взаимодействия с детьми не могла. Я взяла во внимание и применяла на практике некоторые ее методы воспитания. Это называется паттерн поведения, то есть привычка, которую мы приобретаем в детстве от старших.
За юношеские годы мое эго устало от трудностей, от того, что мне, время от времени, надо было быть мамой для младшего брата и защитником для самой мамы. Моя душа постепенно начала уставать от сострадания, я всегда очень близко к сердцу принимала трудности других людей, особенно близких. Постепенно я становилась все агрессивнее по отношению к окружающим, да и к самой маме, хотя очень её любила. Во мне что-то кричало: «Я никому и ничего не должна!». Этот слоган я взяла за основу своей последующей жизни. Мне казалось, что мама меня мало любит, мне не хватало её тепла и ласки, а причину этому явлению я видела в большом количестве детей. Повзрослев, в порыве какой-то горечи, я у неё однажды спросила: «Зачем ты так много детей родила?» Сегодня чувствую, какую душевную рану тогда нанесла этим вопросом, навязав ей ещё одно чувство вины!
