– С чем? – спросил Люк и быстро добавил: – Как насчет телефона?
– А зачем вам телефон, если звонить некуда и некому? – вопросом на вопрос так же быстро ответил Соломон Яковлевич. – Давайте лучше по делу. Как вам здесь? И, главное, как вам тела, нигде неудобств не ощущаете?
– То есть тела нам не жмут, что ли? – переспросила Ната.
– Ну можно и так сказать, – согласно кивнул Соломон Яковлевич. – То есть руки, ноги, голова – все двигается, как обычно?
– Нас уже спрашивал об этом этот ваш, как его, Юнька! – резко вмешался Люк. – Но если такой вопрос от него и можно было сглотнуть, то от вас, специалиста, – это уже за гранью приличий!
– Почему же?
– Наши тела – это наши тела, и никому не может быть дела до них, кроме нас с Натой! – запальчиво крикнул француз.
– Ошибаетесь, мой милый друг, – доктор достал из кармана стеклянную трубочку, на две трети заполненную зеленоватой жидкостью, и посмотрел на нее. – У нас есть еще немножко времени, и, чтобы снять возбуждение, нехорошее, подчеркиваю, возбуждение, – он щелкнул пальцами, как бы выделяя сказанное, – попытаемся войти в ритм событий и начать осознавать окружающую реальность.
– Давайте! – принял вызов Люк и выразительно посмотрел на Наташу. Та согласно кивнула для поддержки.
– Тогда по порядку, – сказал Соломон Яковлевич и спрятал трубочку в карман. – Вот, допустим, ваша рука. Вам какая больше нравится? – Молодожены синхронно посмотрели на правую руку Люка. – Замечательно! Ваша правая рука, она кому принадлежит? Какому Я?
– Как какому? Она моя, значит, принадлежит мне!
– Абсолютно точно, она ваша, но это как раз и означает, что она не вы, то есть она принадлежит и подчиняется вашему Я, правильно? Вот на вас же одежда – рубашка, брюки, трусы с красными маками, Юнька их всем выдает, и все это тоже ваше. Вы же не скажете, что ваше Я – в ваших трусах!
– Ну, это лингвистическое рукоблудие. Раз рука моя – значит, это часть меня, то есть часть моего Я, а трусы можно взять и выкинуть, а руку – нет! – торжествующе произнес молодой супруг.
– Это с чего вы взяли? А если ее отрежут или она перестанет вам подчиняться? Допустим, паралич или еще что-то. Что, ваше Я от этого уменьшится?
Супруги озадаченно переглянулись и опять посмотрели на почти обреченную руку.
– Вот-вот! То есть где начинается и заканчивается Я? Если последовательно, тьфу-тьфу-тьфу, конечно, – Соломон Яковлевич аккуратно проимитировал три плевка, – вам начнут отрезать все ваши члены, где останется это самое Я?
– В голове, наверное… – нерешительно предположила На-та и затравленно посмотрела на доктора, а Люк, от греха подальше, засунул приговоренную руку глубоко за спину.
– А если и с вашей симпатичной головки, Наташа, изуверы отделят элементы вашей красоты, допустим уши, носик, нижнюю челюсть с милой ямочкой, ну, я утрирую, безусловно, такого и быть не может, то где тогда спрячется Я?
– Бросьте, доктор, это казуистика, я – это Я, и как личность неразрывно связан со своим телом! Тело и я – одно и то же!
– А вот и нет! – захлопал в ладошки Соломон Яковлевич. – Эти тела, в которых вы сейчас сидите, совсем-таки и не ваши! Они Юнькины, это он их сделал и вам дал их поносить!
– Врете вы все, так не бывает! Где же тогда наши тела, если мы сидим в этих? – насмешливо постучал себя в грудь молодой человек.
– А я вам их покажу, обязательно покажу, но раз уж мы встали на путь выяснения того, что Я и тело – совсем не одно и то же, задам другой вопрос. – Доктор выдержал театральную паузу и, подняв к потолку руку с вытянутым указательным пальцем, выразительно произнес: – Сколько прошло времени с того момента, как вас сбила лавина или что-то там еще?
