Пришлось объяснить Эдику, что я делаю в доме Костолевского. На него это произвело впечатление.
– Если наследник решит продать картины…
Я обещала ему свое содействие и вновь вернулась к Костолевскому.
– На его счетах денег немного, и это здорово удивило родню. Его ведь считали миллионером.
– Чему удивляться, – вздохнул Эдик. – Коллекционеры живут тем, что постоянно что-то продают, что-то покупают. Разумеется, если нет другого источника доходов. Он ничего не продавал и не покупал. О других источниках его доходов я тоже ничего не слышал. Я уверен, лет пятнадцать назад он провернул какую-то грандиозную сделку или даже несколько сделок, разбогател и потом жил на эти деньги как рантье. Хотя знаешь, слухи о подобных сделках все равно имеют хождение среди нашего брата. Но ни о чем подобном я, признаться, не слышал. Скорее всего, тесть оставил ему килограмм камней или слитки золота, которые он благополучно перевел в наличность. Про тестя говорили, что он в Ленинградскую блокаду был в аппарате Жданова. В Питере в то время было чем поживиться. За кусок хлеба люди не только Шишкина, Рафаэля бы отдали. Имея его возможности…
– А что в народе говорят об убийстве Костолевского?
Эдик опять вздохнул.
– Да ничего не говорят. Был слух, что отравили, но я сам в новостях слышал, нападение. Шпана какая-нибудь. Хотя место там спокойное, как-никак у губернатора дом по соседству, но шпане на это наплевать. А ты думаешь, его из-за наследства тюкнули?
– Не знаю, что и думать.
Мы еще немного поболтали, затем простились. Я вновь задумалась.
Особой ясности разговор в ситуацию не внес. Скорее все еще больше запутал. Спать по-прежнему не хотелось. Я подошла к окну, открыла его и выглянула в сад. Озера из моего окна не было видно, но от открывшейся мне красоты захватило дух. На лужайке росли голубые ели, над ними висела луна, огромная и яркая, рядом кусты жасмина и цветущие розы, в свете луны их бутоны казались почти черными.
– Господи, как прекрасен мир, – прошептала я, устраиваясь на подоконнике. В кустах что-то зашуршало, а через мгновение я услышала:
– Доброй ночи, принцесса.
Я перевела взгляд на землю и увидела Леопольда. Сложив ручки на груди, он смотрел на меня снизу вверх и улыбался.
– Привет, – ответила я.
– Ты еще красивее в этом лунном свете…
– Спасибо. Залезай ко мне, если хочешь. Мы могли бы поболтать. Сестра уехала, спать не хочется, а никто из родственников желания продолжить знакомство не вызывает.
– Ничего удивительного, – согласился со мной карлик. Леопольд мне нравился, и я не прочь была поболтать с ним. При этом я очень рассчитывала разжиться дополнительными сведениями о доме и его обитателях. В общем, я была в меру искренна и в меру корыстна.
Он подпрыгнул, уцепился за подоконник, а я помогла ему вскарабкаться на него. Леопольд устроился поудобнее, опять сложил руки на груди и весело поглядывал на меня.
– Значит, ты осталась.
– Ты знаешь об этом пункте завещания?
– Конечно, я знаю все, – самодовольно ответил он.
– Ирина сказала, что ты дружил с хозяином.
– Ирина, – скривился карлик. – Терпеть ее не могу. Она отравила старика.
– Разве его не убили вон там, на лесной тропинке?
– Она его отравила, – упрямо повторил он.
– Мышьяком? – не удержалась я.
Карлик нахмурился, стало ясно: насмешек он не выносил, впрочем, я их тоже терпеть не могу.
– Арахисом, – серьезно ответил он.
– Вот уж не знала, что арахисом можно отравить.
