Когда-то от башни до обрыва надо было идти минут пять. Теперь это расстояние можно было преодолеть в полшага, и маяк слегка кренился к поджидающим его внизу волнам.
Свану не нравилось об этом думать. Если он думал об этом слишком часто или слишком напряженно, маячная башня как будто читала его мысли, и потом целыми днями камни жалобно скрежетали и стены обиженно постанывали, а ему не хотелось слышать в этих звуках предвестье конца. «Ты кого-то зовешь, старый друг?» – мысленно обращался к маяку Сван. У башни менялось настроение, как у всех людей, с ней можно было вести беседы, если уметь ее слушать. Поэтому Сван знал, что время еще есть. Знал, что башня предупредит его о начале конца. Но ведь катастрофы можно было бы избежать, если передвинуть маяк подальше от края скалы. Это было обычное дело – вдоль всего Атлантического океана маячные башни через каждые несколько десятков лет обвязывали канатами, поднимали на колесные платформы и отвозили на безопасное расстояние от волн, за которыми они присматривали.
Однако до сих пор в ответ на все запросы о перемещении маяка Корт Роланд, самый богатый и влиятельный человек в Норман-Клиффе, внук последней из Норманов, жившей в этом городе, лишь выражал сожаление. А теперь вот этот документ с клеймом «Отказать»…
– «Банк Норманов» сочувствует вашей беде, – сказал Корт Роланд, и Сван переключил внимание со скалы обратно на банкира. Тот на него не смотрел – голубые глаза шарили внимательным взглядом по комнате, ни на чем надолго не останавливаясь. – Поверьте, нам хотелось бы помочь. Но боюсь, столь внушительные затраты на перемещение Маяка Свана попросту не окупятся.
Все аргументы, тщательно заготовленные Сваном, рассыпались в прах.
– Это меньше трети от суммы расходов на содержание гавани, – все же проговорил он. – Оно ведь определенно того стоит…
– Сожалею, – твердо отрезал Корт. Он по-прежнему не смотрел собеседнику в глаза, но теперь его взгляд замер на подоконнике, где Сван хранил письма от жены. Свану казалось, что от этих писем по-прежнему пахнет сент-джонсскими утрами, и перед его мысленным взором при виде их возникал образ Грейс, сидящей за своим желтым письменным столом у окна в дождевых каплях.
Он уже начинал испытывать раздражение, но тут Корт наконец повернулся к нему:
– Как я сказал, это будет слишком крупное вложение, которое не принесет никакой выгоды.
«Оно принесет безопасность твоему городу, – хотел сказать Сван, – яркий свет берегу, путеводный огонь каждому идущему в твою гавань кораблю, чьи деньги и товары ты счастлив будешь заполучить». Но прежде чем он успел раскрыть рот, Корт продолжил:
– Однако, – сказал банкир, побарабанив пальцами по стопке документов, – я рассказал о вашей проблеме моей бабушке. Она тоже загорелась желанием вам помочь, как вы можете догадаться, учитывая, сколь много у нее связано с этим маяком. И у нее есть интересное предложение.
За окном снова заскрежетали камни маячной башни, на этот раз громче, угрожающе. Но Сван пропустил это мимо ушей, потому что голубые глаза Корта в тот самый момент превратились в глаза его бабки – прозрачные, яркие, блестящие на фоне темной скалы в маленькой бухте, – и он как будто снова услышал ее насмешливый голос: «Я подумала, чашки тебе не нужны, если ты хотела отдать их Сильви…»
Столько времени прошло… Какое Абигайл Норман теперь дело до маяка?
– Что за предложение? – осторожно спросил Сван.
