– М-да, и шарабан-то на ходу, в прекрасном состоянии, оси в солоде, запрячь кобылу – дело двух минут.
– И ворота какие ладные.
– Мироновичу, чтобы метнуться ночью на Невский и конка не нужна была.
Поговорив ещё немного, сыщики разделились: Гаевский отправился на Гороховую, доложить об обстоятельствах дела по убийству Сарры Беккер, а Иванов поехал конкой на Невский проспект, в надежде отыскать помощника прокурора в ссудной кассе.
Интуиция не подвела сыскного агента. Александр Францевич Сакс действительно оказался в ссудной кассе, которая во второй половине дня сделалась своеобразным штабом розыска «по горячим следам». Иванов появился как раз в ту минуту, когда вернувшийся с обеда следователь принимал первые доклады полицейских, обходивших жильцов дома.
– Александр Францевич, есть свидетельница, которая утверждает, будто Миронович «вязался», как она говорит, к убитой, – бодро рапортовал Черняк, – Это кухарка Рахиль Чеснова, с ней Сарра каждый день общалась.
– На какой почве они общались? – уточнил Сакс.
– Мачеха Сарры была в отъезде, в Сестрорецке, и Сарра столовалась у Чесновой.
– У меня та же картина, – присовокупил помощник пристава Дронов, – Скорняк Лихачев подтверждает, что Миронович обхаживал девочку, оказывал ей особые знаки внимания.
– Ай да Миронович, – следователь покачал головой, – Бес в ребро, так что ли?
– Есть ещё интересные показания: две соседки, – Черняк заглянул в свой небольшой блокнот, сверяясь с записями, – некие Любовь Михайлова, белошвейка, и Наталья Бочкова, шляпница, у них своя мастерская в этом же дворе, но по другой лестнице, рассказали, что Миронович очень большой любитель женского полу – ни одной юбки не пропустит. И к ним тоже цеплялся – а они дамочки видные – проходу им не давал – то в мастерскую заявится – и не выставить его, – то в помощники набивается. Только они его отшили.
– И давно это было? Я имею ввиду – когда отшили? – уточнил Сакс. Он что-то быстро записывал карандашом в толстую линованную тетрадь в переплёте из кожи с каким-то замысловатым тиснением.
– Говорят, по весне. Так вот, – продолжал Черняк, – особенно Миронович падок до молоденьких, над ним так даже за глаза все посмеивались, что такой даже на сноху готов залезть.
– У Вас что-то есть? – следователь обратился к ещё одном помощнику пристава, по фамилии Чернавин, который тоже принимал участие в обходе квартир.
– Да, Ваше превосходительство, есть интересные показания одного соседа, у него еще фамилия такая… чухонская… – казалось, Чернавин с трудом разбирает собственные записи в блокноте, – … а-а, вот, Казимир Лацис, он тоже из отставных, но только не полицейский, а военный, штабс-капитан, проживает по парадной лестнице в бельэтаже. Так вот, он хороший знакомец Мироновича. И тот вчера днем к нему заходил. Они разговорились, то да сё, слово за слово… Лацис спросил Мироновича: где, дескать, ночуешь сегодня? в кассе? А тот ответил: «Да нет, дворника посылаю». А сегодня днём, уже после того, как девочку нашли, Лацис опять с Мироновичем столкнулся на проспекте, случайно, и спросил: «Как же так? Девочку убили, а где же дворник был?» И Миронович простодушно так отвечает, что дворника он, оказывается, не посылал. Лацис этому крайне поразился и стал дальше спрашивать – как же, дескать, ты мог оставить ребенка одного в кассе на ночь? На что Миронович и ответил: «Да она сама сказала, что никого присылать не нужно». Но Лацис считает такой ответ совершенно неубедительным.
