Также в душевой обнаружилось мыло. Настоящее мыло – белое и ароматное! Не веря своему счастью, Кристина встала под слабые струйки и блаженно замерла.
Она помнила о предупреждении солдата, но ничего не могла с собой поделать. Намыливала волосы, терла мочалкой тело снова и снова, а оно все равно казалось грязным.
Насилу заставила себя остановиться. Обернувшись полотенцем, посмотрела на одежду, лежавшую на полу бесформенно грязной кучей, и с отвращением запихала ее в мусорное ведро. Нет, даже если придется ходить голой, она ни за что не наденет ее вновь. Невольно взгляд скользнул на руки. Худые, тоненькие, словно веточки. Но ужасало не это. Кожу сплошь покрывали следы от укусов. Уродливые, кое-как затянувшиеся, красные полумесяцы. Итого восемь: пять на правой, три на левой руке. Если верить преданиям, у нее осталась последняя девятая жизнь. Как никак ее фамилия – Кошкина. Невесело усмехнувшись глупым мыслям, она прошла в спальню.
Здесь имелись кровать и комод. На окнах простые белые занавески, на деревянном полу небольшой бежевый коврик. К счастью, в комоде обнаружился комбинезон цвета хаки, очень напоминавший тот, в который был облачен ее провожатый. Одевшись, Кристина расчесала пальцами волосы и оставила их распущенными, чтобы побыстрее высохли.
Мысли о брате не давали покоя. Внутренний голос подсказывал, скорее всего, Кирилл вместе с другими детьми под присмотром. Но все же тревожность не отпускала. А вдруг он напуган, или ему требуется помощь? Решившись, она спустилась на первый этаж.
Солдат стоял на месте, но при виде девушки переменился в лице. Удивленно моргнул и окинул ее странным взглядом. И вдруг до нее дошло. Очевидно, перемена в ее внешности оказалась колоссальной. Солдат привел в дом лохматое чудище и не ожидал, что после душа под слоем грязи и тряпья скрывается вполне себе человек.
– Где мой брат? Я хочу его увидеть.
– Такого приказа не было.
Равнодушный ответ не остановил ее.
– Пожалуйста… он – единственный близкий мне человек. Я очень переживаю за него.
Но лицо охранника оставалось безучастным. Сглотнув, она предприняла последнюю попытку:
– Он не может говорить, только я его понимаю. Проводите меня к нему. Умоляю!
Но легче было разжалобить камень. Солдат окончательно замкнулся и больше не проронил ни слова.
Невольно из глаз покатились слезы. Резко развернувшись, Кристина ушла на второй этаж и, закрывшись в комнате, попыталась открыть окно. Но несмотря на все усилия, оконная рама не поддавалась. Только пальца разодрала. Вне себя от отчаяния и бессилия девушка повалилась на кровать.
Пахло мятой и лавандой, но, возможно, так просто пахла чистота. Она уже и забыла, каково это. Пообещав себе полежать ровно пять минут, прежде чем атаковать солдата вновь, Кристина закрыла глаза.
В больнице командора немедленно проводили в палату дочери. Маргарита лежала на койке и почти сливалась с белым одеялом. Она выглядела неестественно бледной и такой хрупкой, что сердце болезненно сжалось. С бесконечной осторожностью Марк дотронулся до детской щеки.
До сих пор не верилось, что ему далось. Долгие месяцы поисков, вылазок, когда отряды прочесывали район за районом. Мучительные часы ожидания, бессонные ночи, полные догадок и терзаний. Сколько раз он твердил сам себе, что все напрасно и его дочь мертва? А с наступлением утра отдавал очередной приказ.
И вот Рита здесь.
