Он засмеялся, как будто я выдал шутку года, и я сжал кулаки, чувствуя, как кровь кипит. Мила… Эти кудри, карие глаза, эта попка, которую я хотел не просто шлепнуть, а схватить, прижать к себе и наказать за все – за дерзость, за сироп, за то, что она лезет мне в штаны… в смысле, в голову. Черт, после сна я вообще не мог думать ни о чем, кроме того, как она стонала подо мной.
– Леха, да ладно тебе! – выдавил он, вытирая слезы от смеха. – Она классная! Дарья сказала, Мила про тебя говорила после ужина. Зацепил ты ее, майор!
– Зацепил?! – я повысил голос, и бабка за соседним столиком уронила булку, глядя на меня, как на психа. – Она меня чуть не придушила взглядом! Это не девчонка, а ходячая статья за нарушение порядка! Я чуть не арестовал ее в кофейне, а потом на ужине хотел… – я осекся, потому что чуть не сказал «трахнуть прямо на столе». После сна это было слишком реально – я прямо чувствовал ее вкус на языке.
Артем скрестил руки и посмотрел на меня, как следователь на подозреваемого.
– Слушай, Седов, ты просто привык к своим теткам из участка, которые ходят в сером и пьют чай без сахара, – сказал он с ухмылкой. – А Мила – живая, яркая! И формы у нее… ну, ты сам видел.
– Формы?! – я чуть не подавился воздухом. Да, видел. Грудь, бедра, эта попка, которую я хотел шлепнуть так, чтобы она взвизгнула, а потом… Черт, я снова представил ее – теперь уже без платья, на том столе из сна, ноги раздвинуты, и я вылизываю ее, пока она не кончит на моем языке. Я тряхнул головой, но поздно – Артем заметил, как мои синие глаза потемнели.
– О, да ты залип, майор! – подколол он, ухмыляясь еще шире. – Признайся, она тебе в штанах покоя не дает!
– Заткнись, Исаев! – рявкнул я, чувствуя, как щеки горят. – Это не залипание, это… профдеформация! Я вижу угрозу и оцениваю ее! А она – угроза моему здоровью! Я чуть не кончил в кофейне, глядя, как она бедрами виляет, а теперь еще и сны эти!
Он засмеялся еще громче, и я понял, что влип.
Мила Буйнова – это не просто девчонка, это как вызов. Я не верю в любовь, но ее тело… Я хотел ее так, что аж зубы скрипели. И это меня бесило больше, чем очередь в кофейне.
Тут дверь хлопнула, и в «Хруст багета» влетела она.
Мила.
В желтом платье, ярком, как прожектор, которое обтягивало ее так, что я сглотнул, а в штанах стало еще теснее – прямо как во сне. Ее кудри подпрыгивали, карие глаза сверкали, из сумки торчали какие-то тряпки. Она не заметила меня, крикнув:
– Артем! Где Даша? Мне надо пожаловаться на одного придурка с погонами!
Я замер, как на прицеле. Артем повернулся ко мне с идиотской ухмылкой:
– Леха, это про тебя.
Мила обернулась, ее глаза расширились, девушка открыла рот, закрыла, а потом выпалила:
– Вы?! Опять вы?! Это что, теперь вы меня преследуете?!
– Я тут с другом ругаюсь из-за вас, Буйнова! – рявкнул я, скрестив руки на груди. – Это вы везде лезете, как преступник на место преступления!
– Ой, простите, ваше сиятельство! – она уперла руки в бока, и ее грудь поднялась так, что я чуть не выругался вслух, глядя на то, как торчат сквозь ткань ее соски. – Может, мне разрешение у вас взять, чтобы сюда зайти?
– А может, вам перестать устраивать хаос?! – я шагнул ближе, чувствуя, как ее запах – ваниль и карамель – бьет в нос. После сна я не мог думать ни о чем, кроме того, как рву это платье, бросаю ее на стол, шлепаю по попке, пока она не кричит, а потом беру ее прямо тут, жестко и быстро.
