– Сударыня, извините меня, – любезно обратился ко мне работорговец. – Будьте уверены, с этого черномазого спустят шкуру.
– Спустят шкуру? Не слишком ли это? Он не сделал ничего плохого.
Ребенок шевельнулся у меня под сердцем, и я невольно поднесла руку к животу. Я не должна совершать злых поступков. Я не должна делать того, о чем позже пожалела бы… И почему бы мне, собственно, не помочь человеку, который просит о спасении?
– Воклер, – произнесла я громко. – Воклер, идите сюда.
Мулат смотрел на меня умоляющими глазами, и я невольно чувствовала смущение, смешанное с состраданием. У него были правильные черты лица, близкие к европейским, умный взгляд глубоких черных глаз. Впрочем, я ошиблась, приняв его за мулата; он скорее напоминал индейца-полукровку, потомка племени карибов, что когда-то населяли Мартинику.
– Воклер, я хочу, чтобы вы купили этого раба.
Управляющий уставился на меня с полнейшим изумлением.
– Купил? Но какая же от него польза? На плантациях он не протянет больше одного сезона.
– Он не для плантаций.
– Может быть, – ехидно произнес Воклер, – он будет давать вам уроки танцев?
Краска бросилась мне в лицо.
– Замолчите! Мне надоели ваши насмешки… Если только вы откажетесь исполнить мою просьбу, я все расскажу отцу… я пожалуюсь, что вы дурно со мной обращались, что вы нарочно все делали мне назло. Да, именно так я и скажу!
Воклер смотрел на меня с яростью, но больше не ехидничал. Возможно, он догадывался, что у меня с отцом не слишком хорошие отношения, но он знал и то, что мой отец не потерпит, чтобы его управляющий невежливо обращался со мной, мадемуазель де ла Тремуйль де Тальмон.
– Что за женские бредни… Я, наверно, приставлен к вам для того, чтобы исполнять все ваши капризы!
– Как тебя зовут? – не слушая управляющего, обратилась я к мулату.
– Кантэн.
–– Где ты получил образование?
–– В миссии Сен-Луи. Отец Лавалетт воспитал меня.
Услышав это имя, Воклер издал негодующий возглас:
–– Отец Лавалетт? Этот проходимец? Говорю вам, мадемуазель де Тальмон, от таких рабов не будет проку. Отец Лавалетт был иезуит, а иезуиты учили индейцев и негров только тому, как обманывать хозяев. Они даже совместно изобретали яды, чтобы травить белых… да-да, уверяю вас!
Я жестом отмахнулась от всей этой чепухи. Россказни управляющего не вызывали у меня ни малейшего доверия.
– Воклер, вы купите Кантэна. Это мой каприз, и я хочу, чтобы он был исполнен.
Тропический дождь грянул с небывалой силой – мы едва успели дойти до переполненного торговцами и фермерами отеля под громким названием «Тампль». Я медленно поднималась по лестнице в комнату, как вдруг от запахов жареной рыбы, доносившихся из кухни, у меня закружилась голова. Тошнота всколыхнулась в груди, перед глазами потемнело. Я знала, что это лишь приступ дурноты, обычный в конце беременности, но теперь я стояла посреди лестницы и рисковала упасть по ступенькам вниз. Вцепившись руками в перила лестницы и сжимая зубы, я умоляла Пресвятую Деву о том, чтобы эта дурнота прошла.
Сильная рука поддержала меня за талию. Опираясь на эту неожиданную и такую надежную поддержку, я решилась открыть глаза. Это был какой-то мужчина – сильный, высокий, куда выше меня.
– Вам дурно, сударыня?
Я ответила утвердительно легким движением век.
– Обхватите мою шею руками, я отнесу вас в комнату.
Я сделала так, как он приказывал. Он на удивление легко и осторожно подхватил меня на руки, поднялся по ступенькам и, распахнув ту дверь, на которую я указала, мягко усадил меня в кресло.
