— Мила не шлюха! — моему возмущению нет предела.
— Мы этого не говорили, — машут руками. — Просто... ты пойми... мы это... — вот закупорило стариков.
— Ладно, успокойтесь, — машу на них рукой. — Всё с вами понятно, — почесав затылок, продолжаю: — Я тоже не слепой и всё вижу: и как старается юбку покороче одеть, и как задом крутит, и как титьками трясёт. Ей просто внимания не хватает. Родители постоянно заняты, вот красивая девчонка и нашла способ быть в центре внимания. Да и я, если честно, не балую её вниманием. Так что не стоит напраслину возводить!
— Да, сынок, а ты философ! Вот так и не заметишь, как рога вырастут!
— Степаныч как-то сказал: «Пока на своей бабе мужика не застукаешь, будь спокоен — верная!» А я не застукивал, значит, всё в порядке, — усмехаюсь.
— Дурак твой Степаныч! — возмущается дядя Петя.
— Не, а, — качаю головой, — мудрец! Если бы не этот принцип, был бы мужик, в сорок с хвостиком, один. А так — и жена, и трое детей.
— Ага, на соседа похожие... — бурчит отец.
— Знаете, если его жена и погуливала, пока муж в командировках, то презервативы никто не отменял. И дети на Степаныча похожи, он фотки показывал. Так что не надо, на порядочную женщину напраслину возводить! Дети от мужа — значит, всё в порядке!
Да, надо видеть эти обалдевшие лица! Это что-то! Сидят и выпученными глазами смотрят, а во взгляде желание отправить меня к психиатру.
— Сынок, что с тобой? Что-то я раньше не замечал за тобой такого?
— Ты нас пугаешь, — поддержал дядя Петя.
И тут я начал ржать. Глядя на их не понимающие лица, распалялся всё больше. Вот и мои старики потихоньку начали улыбаться и сообразив, что я их разыгрываю, присоединились к моему смеху.
— Ох! А я уже думал, что всё, пора лечить, — улыбается отец, — а ты прикалывался!
— Ага! Разыграл, шельмец! — вторит дядя Петя.
Я же успокоившись, продолжил:
— Ну, не совсем разыграл! Я и правда поддерживаю Степаныча в том, что ревность до добра не доводит. Ему ли не знать: главному ходоку по замужним бабам и при этом холостому. Это я уточняю, чтоб вы всякую фигню про мужика не думали, — улыбаюсь.
— Тогда в чём логика? — батя с дядь Петей переглядываются. — Сам говоришь ходок и при этом холостой. Нет, оно понятно, что он против ревности. Не понятно твоё отношение. Вопрос то серьёзный, сын.
—Просто, меня это всё не касается, — пожимаю плечами.
— Почему? — удивляются.
— Да потому, — тру подбородок. — Женщина после секса пахнет по-особенному и если запах другого мужчины можно попытаться смыть... То свой запах не изменишь, он на уровне гормонов и довольно стойкий! Так что, я сразу почувствую это... — развожу руками. — И, до свиданья!
— Запах?
Встаю и подхожу к дяде Пете. Принюхиваюсь.
— Ты сегодня спал не один. Со Светочкой-администратором. Ай-я-яй, дядь Петь, с замужней женщиной, как можно?! — посмеиваюсь.
— Это ничего не доказывает, тут несложно догадаться, — возмущается.
— Хорошо! — снова принюхиваюсь. — Пять, шесть часов назад!
— Точно, — кивает, — но я же душ принял!?
— Блин, ты чем слушал? А? — поджимаю губы.
— А, ну да, точно, — кивает.
— Так теперь ты, — направляюсь к отцу.
— Стоп! — выставляет перед собой руки. — Не надо. Ещё чего не хватало! Убедил!
С довольным видом падаю в кресло. Вот так-то. Это вам — не там!
— Сынок, но ведь человек не может обладать таким обонянием? Ты же не собака! Как же так?
Улыбаюсь:
— Один очень хороший человек научил.
