Мужчины сложили на поднос тарелки и заняли два стола. Запрещала себе смотреть на Робнера, но взгляд постоянно возвращался к нему. Вот он застыл над тарелками, внимательно рассматривает содержимое, будто ждет, что оттуда червяк вылезет. Удивляюсь, как еще лицо не кривит. Дать бы ему половником!
Все-таки взял тарелки и поставил их на поднос. Донес до стола. Посмотрел на рабочих, прежде чем взять ложку и опустить в тарелку. Пробует.
Только попробуй поморщиться!
Глаза от удовольствия не закатывает, но ест быстро и с аппетитом. Я даже не замечала, что все это время была в напряжении. Гад!
Мужчины стали вставать из-за стола. Порции были большие, за добавкой никто никогда не обращался. Они сложили аккуратно грязную посуду. Я наводила порядок, поэтому внимания на них не обращала. Взяв с собой соки, минералку, они вышли на улицу. Сели прямо на траву, спрятавшись под кроной раскидистого тополя, и закурили. Бабушка не переносила запах никотина, я тоже начинала кашлять, если рядом курят, рабочие это знали и не позволяли себе дымить в столовой.
— У меня к тебе предложение, — прозвучало прямо за спиной, я даже чужое дыхание ощутила на влажной коже. Дернулась, скользкая от моющего средства тарелка выпала из рук, хорошо, что не разбилась.
— Знаешь, куда ты можешь идти со своим предложением? — резко развернулась и зло выпалила в лицо мажору. Подкрался незаметно, словно хитрый кот!
— Просветите, Елена Владимировна, — довольно ухмыляясь. — Может, новых слов от вас наберусь. Вы, случайно, не филолог по образованию?
Руки в карманах модных джинсов, поза расслабленная, в отличие от меня.
— Деньги нужны? — серьезно спросил Робнер. В нем так резко произошли перемены, что я растерялась. — Готовишь ты сносно, есть можно. Мне нужна домработница, которая будет не только убирать, но и готовить. За два-три часа в день управишься, зарплата тридцать тысяч. Для вашей деревни это более чем хорошо.
«Готовлю сносно…. Есть можно. Домработница… Для вашей деревни…» — отдельные фразы из его монолога продолжали выстреливать в голове. Вот оно – настоящее лицо истинного мажора!
— Ну что, согласна? — он продолжал разговаривать со мной так, будто делает одолжение.
Я отошла к столу, где лежала грязная посуда. Взяла тарелку с остатками борща, которые еще не успела вылить.
— Ты забыл о прачке. Химчистки у нас в станице нет, стирать нужно самому, — сделала шаг в его направлении и, глядя прямо в глаза, плеснула на его модную одежду борщом. — Ой, извини, я споткнулась.
Глаза Робнера почернели. Вот почему его высокомерие и хамство будит во мне что-то нехорошее? А я ведь учительница, мое поведение должно быть примером для подражания. Я даже оглянулась, будто здесь откуда-то могли появиться мои будущие ученики.
Не стоило мне отвлекаться. Мажор мигом сократил между нами расстояние, схватил меня за локти и дернул на себя. Из ослабевших рук выпала тарелка, со звоном рассыпалась по кафелю.
— Ты. Вылила. На меня. Борщ, — процедил он яростно, скрипнув зубами. Глаза потемнели, я наблюдала, как увеличивается зрачок, радужки почти не было видно.
Мне бы испугаться, но я и сама была зла.
— Не борщ, — мотнула головой, а потом даже улыбнулась и добавила: — Это были остатки.
Еще раз дернул к себе, теперь эти самые остатки остались и на моей одежде, а моя грудь впечаталась в крепкий торс. Я не успела ойкнуть, он меня жестко поцеловал. Честно пыталась оттолкнуть наглеца и даже губы сомкнула, но противный голос где-то на периферии сознания шептал: «Уступи».
