Он даже не шелохнулся. Наоборот, сделал шаг, чтобы снова пялиться на меня с близкого расстояния.
- Надо посмотреть, кто ещё ползать будет. И перед кем. Вы, женщины, не сразу понимаете, как для вас будет лучше, - лениво говорит он. – Скажи, откуда такая ненависть ко мне? Ты про меня ведь ничего не знаешь.
- А что мне про тебя надо знать? Ты простой студент, скорее всего. Пойдёшь потом работать проектантом в НИИ. Или инженером. В самом лучшем случае - станешь программистом. Что ты мне сможешь дать? Или ты охотник за богатыми дамочками? А, Лёха? – язвительно поинтересовалась я, а он побледнел.
- А кроме денег, значит, дать ничего человеку нельзя?
- Ой, не надо мне тут сказочки рассказывать. В эти розовые сопли я не верю. Заруби себе это на носу. В эти… как их там описывают, вот, мурашки – тоже не верю.
- А зря, Ольга. Ты очень многое теряешь.
- Заткнись. Не надо мне тут проповеди читать.
В мою палату открылась дверь, и этого идиота кто-то позвал. Через пару минут он вернулся и, схватив меня за плечи, быстро произнёс:
- Поехали со мной. Ты никогда об этом не пожалеешь. Я покажу тебе, как можно любить. Открою настоящий мир чувств. Оля… Не молчи…
Меня, как ошпарило. Я даже руками себя обхватила. Такое, непонятное для меня чувство появилось. Я на всякий случай даже отошла от него на пару шагов назад.
- Ты клинический идиот. Да ты противен мне. Сколько раз можно повторять…
- Дура. Какая же ты дура.
Я не вытерпела и снова налетела на него, но он оттолкнул меня на кровать. И вышел из палаты, громко хлопнув дверью.
Он ответит мне за все оскорбления. За то, что посмел толкнуть. Я поставлю его на место.
- Вернулся, - я бросилась к двери, когда она стала открываться, но налетела на папу. – Вечно ты опаздываешь. Похититель уже сбежал, - набросилась я на него и затрясла.
- Сядь, - резко бросил отец. – Рассказывай всё по порядку. Опять заигрывала с парнями, а папочка спасай. Доиграешься, дочь, когда-нибудь. Ох, доиграешься.
- Я его до этого ни разу не видела. Прицепился ко мне в больнице, как банный лист.
Не выдержала и заплакала от обиды. А потом всё рассказала, как было дело в Москве.
- Слушай, а мне нравится этот парень. Познакомь меня. Может, ему удастся тебя перевоспитать.
- Ты меня совсем не любишь. Как можно такое говорить. Меня маньяк преследует…
- Это ты никого не любишь. Кроме себя.
Я закатила истерику, и через пять минут вокруг меня по требованию папочки плясал весь персонал больницы.
- Всё, успокойся, - сказал он, когда мне снова вкололи обезболивающее и успокоительное. – Я найду его, если это тебе так надо. Объявлю в розыск. К вечеру будет в отделении. А теперь отдыхай.
Вот так всегда. Не обнимет, не поцелует. Я для него совершенно пустое место.
- Папа, денег хоть дай, - жалобно скулю.
- Оля, - заорал он. – Я месяц назад выдал тебе почти годовой свой оклад. Ты с ума сошла? Это на всё лето. Слышишь, это были деньги для тебя на всё лето.
- Ну пап… - захныкала я.
- Что пап? Я их что печатаю? Ольга…
- Ну и вали. Все валите.
Отец не стал со мной спорить и молча ушёл. Через пять минут зазвонил мой телефон. Передумал, жалко стало меня. Думаю, остынет и переведёт тысяч пятьсот к вечеру. Как обычно это бывает.
Нет, ну как он смеет. Я сейчас ему устрою.
- Не смей больше звонить мне.
- А то что? Больницу разгромишь? – он откровенно издевался надо мной.
- Ты, Лёха, - специально делаю акцент на его имени, - ко мне за версту больше не подойдёшь.
