«Да потому что я идиотом в одночасье заделался! Видел же, но решил напрямик, путь себе облегчить. Хоть по колено в грязи, но на метр ближе – девиз дураков еще никто не отменял! Как же, в очередной раз нашел приключений на свою задницу. Так у меня завсегда в жизни и происходит – чуток расслабился, когда мирным дымком потянуло, и готово… В полном дерьме, и отплеваться невозможно!»
Никитин с сожалением подумал, что его критика несколько запоздала, и в дальнейшем нужно быть всегда начеку. Но тут же с закипевшей яростью сам себя одернул:
«Если у тебя еще будет следующий раз, лишенец! Ты уже в ледяную скульптуру превратился, баран! Вытаскивайте меня скорее, а то уже в ледышку превратился!»
– Замерз он, даже не шевелится.
– Одежда утонуть не дает, вона как пузырем вздулась!
– А может, праведник какой-то? Потому и не тонет, – задумчиво произнес Фридрих. – Способствуют ему пресветлые ангелы!
Андрей уже смог различать по голосу этих говорящих на природном «дойче» путников. Потому интонации в молодом голосе ему определенно понравились, добрые и участливые. И спустя секунду его сердце забилось с проснувшейся надеждой.
– Давай его вытащим, христианин все же. Похоронить нужно да молитвы прочитать…
– Задался он тебе! Нашел праведника в этом болоте. Вон как смердит, стоять рядом невозможно.
– Но ведь душа христианская!
«Да что вы дискутируете, ребята! Вытаскивайте меня скорее, ведь подыхаю же. Что же вы творите, поганцы, я ведь совсем замерзну. А так есть шанс выжить! Да я вас, уроды, урою в этом болоте! Мои крестоносцы с вас три шкуры спустят! Вытаскивайте меня скорее!»
– Ага, как же. – Ингвар произносил слова с таким сарказмом, что Андрей сразу переполнился злостью и мысленно призвал все казни египетские на голову этого невидимого, но уже ненавидимого им человека. А тот еще добавил такое, словно припечатал: – Известно, что поверху всегда дерьмо плавает. Может, это язычник или грешник великий, раз его даже в болотную гниль не заволокло. А то и похуже, бесенок какой-то или угр!
– Не пори ерунду, Ингвар! Мусульмане на лошадях ездят, к тому же в одиночку в горы никогда не пойдут – их же первый встречный словак сразу же попытается прирезать. А любого нечистого болото бы отвергло, оно только добрых людей да тварей неразумных поглощает! А значит, перед нами достойный путник и хороший христианин!
«Вот тут-то ты ошибся, друг мой Фридрих, – я тварь неразумная». – Несмотря на весь трагизм сложившийся для него ситуации, Андрей мысленно рассмеялся с самым горьким сарказмом.
– Вам что приказали?! Что вы тут топчетесь по колено в дерьме?! Что вы там нашли?!
Третий голос вмешался в диалог властно и уверенно, на том же лающем языке, что выдает всех немцев с головою.
Андрей понял, что нашли его не случайные проезжие и тем паче не селяне – те-то эти места как свои пальцы знают, а воины, возможно, охрана какого-то купеческого каравана. Хотя какие могут быть торговцы в этих краях, да еще в такую пору, когда все дороги и тропинки непролазными стали.
– Утоп кто-то, брат Дитрих!
«Брат?!»
Лихорадочное возбуждение, что уже окутало мозг Никитина, внезапно схлынуло. Такой же властный голос был у всех крестоносцев, что отслужили полный срок и занимали должности не ниже десятника. А этот Дитрих был явно из этой же обоймы.
«Так обращаются не монахи, а орденцы. В тевтонском Братстве говорят так же! А эти – немцы, ни у кого славянского имени нет. Ведь даже викинги, когда их принимают христианство, то в обиходе, как и все, обращаются по прежним именам или прозвищам. Отец Павел говорил, что у нас ни одного новообращенного скандинава в ордене нет, лишь малая толика служит Братству».
