Вслед за стрелявшим к Уинфри подбежали часовые. Разбуженные солдаты перекликались, звенели оружием.
– Принесите свет. – Блондин нагнулся над телом Уинфри.
От дома приближалась процессия с факелами. Впереди шел сам Бандула. Телохранители прикрывали генерала с боков, обнажив длинные мечи.
Солдаты расступились, пропуская генерала.
– Кто этот человек? – спросил Бандула. – Он одет в нашу одежду, но не бирманец. Кто его знает?
Никто не ответил.
– Наверное, феринджи, англичанин, – сказал Бандула, наклоняясь над трупом и повернув к себе голову Уинфри. – Молодой и смелый. Стрелял в меня.
– Тут могут быть и другие, – сказал один из офицеров.
– Если были, то убежали. Вернее всего, он был не один. Кто-то показал ему путь к дому. Позовите Роджерса.
Но переводчика Роджерса не пришлось звать. Он, полуодетый, заспанный, как раз подбежал к толпе.
– Я здесь, – сказал он. – Что случилось?
– Роджерс, ты никогда не видел этого человека? – спросил Бандула. – Ты же бывал в английском лагере с моими письмами.
Роджерс несмело приблизился к Уинфри. Тонкий, продранный на локтях халат не спасал от ночной прохлады. Роджерс дрожал и всеми силами пытался скрыть дрожь, чтобы кто-нибудь не подумал, что он боится.
– Нет, – сказал он наконец, – я никогда не видел этого человека.
Когда часа через два окончилось так неожиданно прерванное совещание, Бандула приказал Ивану остаться.
– Ты храбрый солдат, – сказал генерал, приглашая Ивана сесть. – Если бы не ты, он бы убежал и полковник Кемпбелл узнал кое-что, чего знать ему не положено. Ты не боялся, что он подстережет тебя и убьет? У него мог оказаться второй пистолет.
– Нет, не боялся, господин генерал, – сказал Иван. – Некогда было.
– В вашей русской армии храбрых солдат награждают медалями?
– Так точно, – ответил Иван. – Или крест дают на грудь.
– Я тебя тоже хочу наградить, – сказал Бандула.
Он поднялся с циновки и подошел к стене, где висел его меч – длинный, чуть изогнутый, в чеканных серебряных ножнах. Бандула снял меч и протянул Ивану:
– Возьми, эта награда лучше медали. Не правда ли?
Иван никак не мог вспомнить, как положено говорить в таких случаях по-бирмански. Вообще-то он за три года научился свободно говорить, но иногда слов не хватало. Так и не вспомнив, он сказал: «Рад стараться!» – и вытянулся во фрунт.
Генерал улыбнулся:
– Садись, разговор еще не закончен.
Он хлопнул в ладоши и приказал вбежавшему ординарцу принести чаю. Ординарец тут же вернулся с подносом. Он давно служил у генерала и знал, что уж если Бандула остался с кем-то поговорить, то чай обязательно понадобится.
– Как твои пушки? – спросил Бандула, отпивая черный чай из тонкой китайской фарфоровой чашечки. – Завтра не взорвутся?
– Не должны, – сказал Иван. – Хотя пушки у нас старые.
Бандула замолчал надолго, думая о чем-то, нахмурился. Иван пил чай и старался не двигаться, чтобы не помешать генералу.
– Да, – сказал наконец Бандула. – Если завтра их батальоны не успеют вернуться из Пегу, тогда, может, мы и победим. Ружья у нас плохие. И пушки. Англичане – солдаты хорошие… Ну ладно. Не бежать же нам от них… Тебе у нас нравится?
На такой вопрос, да еще только что получив награду от самого генерала, надо бы ответить «нравится», но Иван давно хотел поговорить по душам с кем-нибудь из большого бирманского начальства.
– Все-таки домой тянет, – сказал он. – Никак не привыкну к здешней жизни. Народ бирманский хороший и обижать меня не обижают, и все-таки я вроде пленника у вас.
