Меч Ронина - страница 20

Настя провела по шелковым струнам и заиграла. С ее точки зрения, получалось так себе – гитара звучала бы лучше. Но господин Сакамото заслушался, круглое желтое лицо приняло задумчиво-мечтательное выражение.

– Ты прекрасно музицируешь, Кумико-сан, – произнес он, когда Настя доиграла коута[19]. – Твои таланты поистине безграничны.

«Что бы ему еще предложить? – озадачилась Настя. – Чайную церемонию провести, что ли? Икебану сложить? Из чего только? Или, может, это… как его… оригами завернуть? Интересно, ему понравится бумажный носорог?..»

К счастью, самурай решил сам.

– Сыграй еще, Кумико-сан, – попросил он. – Мое сердце смягчается от волшебных звуков твоего сямисэна.

Настя и рада была стараться. Включила память Кумико, принялась играть одну мелодию за другой. По ее мнению, они не особо отличались, но господин Сакамото так, слава богу, не считал. Оказалось, недоделанная проститутка знает очень много мелодий. Митсуо так наслаждался музыкой, что служанка едва успевала подносить сакэ. Осторожно, на цыпочках, двое слуг подкрались к трупу незадачливого вакасю и утащили его прочь.

По прикидкам Насти, они провели вместе не меньше трех часов. В это время она то играла, то развлекала гостя изящной беседой, наполненной ей самой непонятными образами и тонкостями, то сочиняла хокку. Самурай вроде бы позабыл о предстоящем сексе, за который заплатил. Наконец он поднялся, пошатываясь, поклонился и произнес:

– Я был рад встрече и знакомству, Кумико-сан. Благодарю за гостеприимство. Увы, служебные обязанности заставляют меня покинуть этот дом. Но я непременно вернусь, и мы еще побеседуем.

Последнее обещание показалось Насте лишним – она бы с удовольствием распрощалась со стариком навсегда. Однако пришлось поклониться и ответить пространной любезностью.

– Благодарность за приятное времяпровождение, – господин Сакамото протянул небольшой позвякивающий мешочек из серого шелка.

Настя приняла его. Самурай вышел, стараясь ступать как можно тверже. Тоши, кланяясь на каждом шагу, побежала провожать гостя. Предвидя, что произойдет дальше, Настя запустила руку в кошель, выудила десять серебряных монет. Подумав, половину оставила, вторую, за неимением карманов, засунула в халу прически. Вернувшись, Тоши с удивлением произнесла:

– Господин даже не прикоснулся к тебе. Сначала я думала, ты ему не понравилась. Но он остался очень доволен. Сказал, обязательно придет еще.

В руке сводни позвякивал точно такой же шелковый кошелек.

– Что там у тебя? – старуха отобрала у Насти мешочек, заглянула. – То, что дают тебе гости, мое. Нужно же как-то окупать затраты. А тебя и продавать-то нельзя, пока господин Сакамото не взял свое.

Но, судя по плоской физиономии, которая так и норовила расплыться в улыбке, Тоши внакладе не осталась.

– Ступай в свою комнату. Повезло тебе. Будешь отдыхать, есть, спать и дожидаться клиента. Господин Сакамото сможет прийти только через неделю.

«На этот раз пронесло», – с облегчением подумала Настя. В комнате она смыла наконец осточертевшую косметику, уселась на постель в обнимку с сямисэном, поджала под себя ноги, легонько пощипывала струны. Томная грустная мелодия, лившаяся из-под бати, настраивала на задумчивый лад…

Кумико, закутавшись в меховой плащ, стояла в саду, наблюдая, как дрожит на голой сливе последний, чудом уцелевший сухой лист. На сердце было тяжело, в душе поселился мутный страх. Казалось, вместе с летом ушла из жизни вся радость и не вернется никогда, впереди – только бесконечная зима, холод, боль и горе.