«Так вам и надо, – злорадно подумала я, – нечего двери распахивать. Следить нужно за задержанными, а не рот разевать…»
Голоса стихли. Прошло несколько минут, загремел лист железа, и наконец открылась дверь.
– Ну, выходите! – проворчал с порога чулана наш спаситель.
Бонни не стал ждать дополнительного приглашения: он поспешно выскочил наружу, поджав хвост. Я выбралась следом за ним.
В первый раз я не успела разглядеть бывший каретный сарай, превращенный хозяином в гараж. Там было достаточно места не для одной, а для двух или даже трех машин, но кроме старых «Жигулей» и деталей к ним, не было другой техники. Зато стояли хромоногий столик, облезлый шкафчик из тех, какие раньше встречались в номерах провинциальных гостиниц, пара стульев и табуреток и даже узенькая кушетка, накрытая клетчатым байковым одеялом.
– Чего вы там так шумели-то? – осведомился хозяин гаража, оглядев меня с ног до головы. – Я уж думал, Павлик сейчас проверять полезет! Вам тихо надо было сидеть…
– Да у вас там крысы… – сказала я виновато, – а Бонни… вот он… оказывается, очень их боится!
– Крысы, говоришь? – Дядька усмехнулся. – Да это, наверное, Буденный к вам приходил…
– Кто? – Я подумала, что ослышалась.
– Буденный… я его так за усы прозвал. Авторитетный крыс, уважительный. Он ко мне часто приходит, мы с ним, можно сказать, старые друзья. Оба в возрасте, оба одинокие… меня, кстати, Василий Макарович зовут.
– О! Как писателя Шукшина! – воскликнула я.
Василий Макарович взглянул на меня с интересом:
– Надо же, а я думал, молодежь про него и не слышала! А тебя-то как зовут?
– Смеяться не будете?
– А чего смеяться-то?
– Василисой меня зовут. Родители так удружили…
– Ну что, – он солидно кивнул, – ничего смешного не вижу. Хорошее имя, старинное… выходит, мы с тобой тезки! Ну-ка, тезка, давай рассказывай – почему за тобой милиция гоняется? Что ты такого натворила? Кудеярова Елизавета Петровна – женщина серьезная, она попусту людей гонять не станет…
– Хорошо, – я вздохнула, – я вам расскажу. Только можно сначала попросить у вас чашку чаю? А то я до того устала…
В конце концов, подумала я, этот человек меня только что спас от преследования и хотя бы поэтому имеет полное право задавать вопросы. А главное – мне и самой ужасно хотелось поделиться с кем-нибудь своими проблемами.
– Чаю? – переспросил Василий Макарович. – Чаю – можно. Это хорошее дело.
Он достал из неказистого шкафчика вполне современный электрический агрегат, вскипятил воду и заварил в большом фарфоровом чайнике с ярко-красным петухом крепкий душистый чай. Разлив его в две кружки, одну пододвинул мне, другую взял сам, вытащил из того же шкафчика пакет сушек.
– Угощайся!
Он отпил большой глоток из своей кружки, с хрустом раскусил сушку, затем вытащил из шкафчика мятую металлическую флягу, взглянул на меня вопросительно:
– Хочешь десять грамм?
– Десять граммов чего?
– Чего-чего! – Василий Макарович усмехнулся. – Лимонаду!
– Лимонаду? – Я очень удивилась. – Я лучше чаю… лимонад я не люблю…
– Да ты что, тезка? – Он усмехнулся еще шире. – Это же только так говорится – лимонад! Спирт разбавленный в народе так называют!
– Спирт?! – переспросила я в ужасе. – Я спирт никогда в жизни… я его даже не пробовала!
– Это правильно, тезка, – Василий Макарович посерьезнел. – Его и не надо пробовать… а пить – вообще, боже сохрани… но тебе сейчас десять грамм принять надо, как лекарство.
