Броски блесны спасали рыбу, рыбак старался отогнать несчастье. Что за ирония судьбы? То от чего он уходил, спасаясь. То, чем его всегда пытались отловить – блесна – теперь спасала. И сам рыбак теперь вдруг превратился в друга и спасителя. Рыбак кричал ему и даже умолял, наверно: «Плыви ко мне. Сюда давай, под берег. Я спасу!»
Теперь таймень знал, что ему делать. Он поплыл под берег, прямо к рыбаку. Птицы боялись рыбака и не подлетали близко к берегу. Таймень швырнул полудохлого баклана в стаю, а сам сделал рывок невероятной мощи к рыбаку, туда, где тень от рыбака мелькала на воде. Хоть в руки отдавайся рыбаку, ныряя в котелок с ухою. Но сейчас рыбак – спасение.
Заметив, что рыба догадалась, где спасенье, и плывет к нему, рыбак стал энергичней разгонять ватагу гадких птиц. Он уговаривал тайменя, чтобы тот быстрее плыл к нему.
Стая продолжала наседать в отместку за собрата, который чуть шевеля лапами и разевая рот, глотая воздух, плыл, чуть дыша, по перекату. Теперь тайменю отбиваться было нечем, он выплюнул свой щит-баклана, сбегая от побоища, что было необычно для него. По иронии судьбы таймень плыл к другому своему врагу, плыл к человеку. Но по-другому не поступишь, это шанс спастись. Рыбак старался, глаза ему залило потом, пальцы об катушку сбило до крови. Блесна сверкала в воздухе и разгоняла птиц, противных гадов становилось меньше.
– Что за рыбак, молодчик, добрый, справедливый, – таймень был щедр на похвалу.
Несметная бакланья стая, настоящая орда, почуяв, что таймень уходит, сгущалась возле берега, стараясь без разгона падать в воду. Она кружила, бесновалась уже под берегом, готовясь напасть хором, обрушиться всей тучей, разом смести тайменя вместе с рыбаком.
Защитник не терялся, яростно, остервенело кидал блестящую тяжёлую железку, метя в птицу. Бакланы уворачивались, это затрудняло нападение на рыбу. Таймень почти прижался к берегу, ослаб. Рыбак не растерялся, он стал кричать на птиц и мотать блесной по кругу над головой и над водой, там, где стояла рыба.
– Ну! Ну! Беситесь напоследок, посмотрим, чья возьмет. Поганцы. Нечисть чёрная. Похуже воронья проклятое отродье. Я вам сейчас устрою праздник для желудка. Хлебнете у меня.
Стая набрала для разгона высоту, скучилась так, что небу места было мало, и кубарем катилась вниз к воде, за рыбой. Оглушая криком, свистом крыльев, чёрное облако приближалось к рыбаку и рыбе, ставшими одной командой. Рыбак, не останавливаясь, раскручивал блесну на толстой леске, хлыст удилища из черёмухи был ему подспорьем в этом деле. Тяжёлая блесна с гуденьем разрезала воздух, создавая зону, в которой птице было сложно нападать на рыбу. Но несметная орава все сгущалась, прижимаясь к берегу. Она кружила, бесновалась над водой и рыбой, готовилась обрушиться всем скопом смерти и смести разом непокорного тайменя вместе с рыбаком-защитником. И когда стая набрала для разгона высоту и ринулась вниз, оглушая шумом, словно громом, рыбак расставил шире ноги и прицелился блесной.
– Ну, гады! Не промажу! – выдохнул он из себя.
Он размахнулся что было силы, ощутив на тонком хлыстике удилища нарастающую инерцию блесны, и кинул ввысь в водоворот из тел. Черные лохмотья страха разлетелись, пропуская молнию сверкающей блесны. Вспышка от блесны резанула стаю, птицы разлетелись в стороны, они опять успели увернуться. Блесна на излете шлепнулась в воду.
