– Хоть фотографию показала бы.
– Нет у меня ни одной его фотографии. И вообще, отстань от меня с расспросами. Если будут какие-нибудь новости, я сама тебе сообщу.
– Обещаешь? – Влада мечтательно зажмурилась, смакуя шоколад.
– Гарантирую!
…На работу сестры отправились вместе. Ради первого рабочего дня решили шикануть и поймали такси. У обеих было приподнятое, праздничное настроение. Влада надела новый, на заказ сшитый костюм-тройку – фасон был строгим, и к костюму даже прилагался галстук. Но материал был почти вечерним – струящийся, поблескивающий в электрическом свете шелк цвета спелого апельсина. Этот костюм шел миниатюрной загорелой Владе, на более крупной особе апельсиновый шелк выглядел бы излишне вызывающе. На Ольге же был старый удобный джемпер – зато она, вопреки обыкновению, накрасила ресницы и слегка мазнула по губам Владкиной оранжевой помадой.
Обе были слегка взвинчены – как ни странно, по одному и тому же поводу. И у повода было имя – Георгий Кудрин. Волновались сестры по-разному. Влада то и дело открывала пудреницу и принималась с каким-то остервенением поправлять макияж. То ресницы кверху завьет – а они у нее и так как у Мальвины. То и без того блестящие губы покроет жидким блеском.
Оля волновалась тихо. Она смотрела в окно, на заснеженные улицы, и думала – а вдруг чудеса все же случаются? Эдуард и словом не обмолвился о ее лишнем весе, вдруг отныне и всем прочим она будет казаться приятно полной, а не убийственно гиппопотамистой? И Гоша Кудрин, отдохнувший, посвежевший, посмотрит на нее новым взглядом, и взгляд этот будет глубоким и горячим…
– Как ты думаешь, у него баба новая не завелась? – спросила Влада, в очередной раз открывая пудреницу.
– Слово-то какое – «завелась», – усмехнулась Ольга, – и это я слышу от литработника… Откуда мне знать?
– Ну почему, почему он такой ненадежный? – вздохнула Влада. – Ненавижу его, ненавижу. Убью когда-нибудь, честное слово.
– Разве он тебе что-то обещал? Человек просто живет, как ему нравится. И потом, у вас же ничего такого не было… – Оля помолчала, внезапная догадка оглушила ее, как удар свинцового молота. – Или было?
Влада потупилась. Оля почувствовала, что ей не хватает воздуха. Неужели эпатажная сестренка все же соблазнила Кудрина?!. Если нет, то почему она так многозначительно молчит? Впервые в жизни Оле Бормотухиной вдруг нестерпимо захотелось съездить ближнему своему по физиономии. – Владка! Не молчи!
– Смотря что ты имеешь в виду… Мы встречались несколько раз вне работы. Один раз он пригласил меня в ночной клуб…
– А потом?
– Что потом?
– После клуба? Завез в свою холостяцкую берлогу и…
– Никогда бы не подумала, что моя сестра – нимфоманка, – рассмеялась Влада. – Увы. Никуда он меня не завозил. Хотя я была бы совсем не против.
– И не только ты, – вырвалось у Ольги.
– Привет, мой любимый Борец Сумо! – с такими словами устремился к ней мужчина, улыбка которого снилась ей почти каждую ночь на протяжении последнего полугодия.
– Здравствуй, Гоша, – сдержанно ответила она, два часа выбиравшая новую тушь в надежде, что пушистые удлиненные ресницы отвлекут его внимание от мерзкого прозвища. Черта с два! Борец Сумо – как это унизительно! Еще не хватало, чтобы кличка навсегда приклеилась к ней. Какаято каинова печать.
– А ты поправилась, – он ущипнул ее за складочку на талии. Ухитрился ухватить эту самую складочку, несмотря на то что на Ольге был толстый шерстяной джемпер.
