Смешно вытянув шею, братец прислушался, потом ринулся к двери и резко открыл ее. На пороге мялся дедок.
– Чё, опять подслушиваешь? Давай я тебе вместо квартплаты слуховой аппарат куплю, а?
– Я это… челюсть уронил, – прошамкал старик.
– Нашел?
– Нашел… – Дед ловко закинул протез в рот и вздохнул.
– Вот и лады, будет чем жевать… Погоди-ка. – Пашок метнулся к столу, схватил пару бутербродов, сунул их старику и закрыл дверь.
– Вот жизнь – пенсию за неделю пропьет, а потом по помойкам лазает.
Ирина доела пирожное и взялась за яблоко.
– Не нравятся мне твои мысли, братец…
– Ой, только не надо меня лечить! Сначала на себя посмотри.
– А чё мне на себя смотреть? Умница, красавица… – Ирина кокетливо повела плечиком.
– Ладно, умница, чего там дома? Звонила?
– Пьет отчим. Мамку запивает. Съездил бы… – Она горестно покачала головой и уставилась на экран. С монитора зазывно улыбалась холеная красавица. У таких ни забот, ни хлопот, и плевать они хотели на весь мир.
Сука, зло подумала Ирина.
Внезапно в мозгу блеснула мысль. Криво усмехнувшись, она взглянула на братца:
– Паш, а ну, если говоришь, что бабы на тебя вешаются, можешь сделаешь так, чтобы вот эта в тебя влюбилась? Слабо?
– Да ну, – Пашок посыпал солью горбушку бородинского и отправил ее в рот, – с ума сошла!
– Ну, как хочешь. А то уж я подумала, что ты у меня супергерой. Хотела сто баксов поставить.
Пашок удивился настолько, что поперхнулся и, вскочив, закружился по комнате.
– Иди, по спине хлопну, волчок!
Откашлявшись, он уточнил:
– Ты чё, Ир, серьезно про сто баксов?
– Ну да! А что тут такого? Я, кстати, тебе деньги за хату принесла, но эти ты мне вернешь с получки, а сотку зеленых заработаешь, если эту породистую су… лошадку влюбишь в себя. Пойдет?
– Да легко! У меня таких уже за пятьдесят штук перевалило, если хочешь знать!
Ирина шутливо погрозила ему пальцем и рассмеялась:
– Время пошло!
– Готовь бабки, сестренка! – Пашок потер руки и, хлопнув себя по плечам, превратился в ребенка.
Мать трудилась на кондитерке и каждый вечер приносила пестрые картонные коробочки, доверху наполненные клюквой в сахарной пудре. Белые бракованные шарики работницам разрешалось есть от пуза, а брать домой – ни-ни. Но мамка, умница, ухитрялась проносить через проходную несколько коробочек в смену. Так делали все. Ирина клюкву ту ненавидела всей душой, и до сих пор вкус кисло-горькой ягоды вызывал у нее рвотный рефлекс. А Пашок и сейчас лопает эту гадость с превеликим удовольствием.
Ирина перевела взгляд на экран – девка эта наверняка такая же, как та клюква: сахарная снаружи, а внутри кислятина. Она усмехнулась мысли о возможной мести представительнице породы «столичных сучек», которых не любила всей душой. «Не любила» – еще мягко сказано. Недавно Ирина потеряла классного мужика. Все вроде было на мази – хата двухъярусная, дорогущая тачка и золотые кредитки. Почти у цели выяснилось, что у мужика есть жена. Прознав об их отношениях, тупая мышь устроила вселенский скандал с истерикой и угрозами, а владелец кредиток, потея, объявил, что ничего поделать не может – «квартира и две машины оформлены на жену, а теща вообще дура, заказать его решила», так что придется им расстаться от греха подальше.
«Я тебе устрою, – с ненавистью подумала Ирина, глядя на самодовольную экранную телку, – мало точно не покажется!»
В возможностях братца она не сомневалась. Парень далеко пойдет. Правильно определился – драть этих московских шлюх нужно. Драть во все места, включая голову, – все варианты хороши. Они с Пашком ничуть не хуже этих избалованных шалав, однако ж мучаются по съемным квартирам, недоедают, чтоб позволить себе хотя бы внешнее благополучие.
