В гостиной поставили длинный стол, накрытый белоснежной скатертью, а рядом с ним и мою фотографию с черной траурной лентой в уголке.
Никто не кричал в этом доме сегодня, не смеялся и не улыбался, а когда разлили первую, отец встал и начал говорить:
– Знаете, Артем всегда был не очень послушным ребенком. Сколько мы с ним ссорились из-за этого… Сколько раз я наказывал его, и всё тщетно. Но у него всегда было свое мнение, которое он отстаивал до последнего. Мой сын всегда поступал так, как считал нужным, и за это я его всегда уважал, хотя и не говорил этого. Прости меня, сынок! За всё прости! – с этими словами отец проронил свою скупую мужскую слезу и выпил горькую.
«Если бы ты знал, пап, как я гордился тобой. Если бы ты мог меня услышать сейчас», – сказал я, пожалуй, только самому себе.
После этого все по одному начали произносить теплые слова. Друзья говорили о наших совместно пережитых историях. Родственники вспоминали меня в детстве. А я сидел у своей фотографии и улыбался. Почему-то слушая их, мне вдруг стало так радостно, словно я не умер и сижу среди своих друзей и родственников такой же живой, как они.
Из всей этой компании не выпил ни грамма только один человек. Это был Саня – еще один мой хороший товарищ. Не помню случая, чтобы он меня хоть раз подвел. Такой уж он был, надежный и всегда правильный в моем представлении.
По мере возрастания градуса повышался и тон всех речей. Я и не заметил, как между Славой и Саней вспыхнул конфликт.
«Ну, конечно, вы еще подеритесь на моих похоронах», – ляпнул я, и, словно услышав мой голос, они сцепились, как два разъяренных пса в клетке.
Неприятный инцидент, конечно, но со стороны мне даже было интересно посмотреть, кто кого победит. Эта драка закончилась быстро. Бойцов растащили, и отец дал всем понять, что стоит расходиться по домам.
Потихоньку дом начал пустеть. И к четырем часам вечера в нем остались только мои родители и я, если меня вообще можно считать за оставшегося.
Мать поднялась к себе в спальню, она явно очень устала и нуждалась в отдыхе. Отец посидел немного у моей фотографии и отправился вслед за ней.
«Ну вот и всё, – подумал я, – что мне делать дальше?» И в ту же минуту мой взгляд бросился на маленький листок цветной бумаги, лежавший на полу. Я присел пониже и начал читать.
«2 ЯНВАРЯ В 17:00 СОСТОИТСЯ БЛАГОТВОРИТЕЛЬНЫЙ КОНЦЕРТ В ЧЕСТЬ ПРАЗДНОВАНИЯ НАСТУПИВШЕГО 2016 ГОДА. ЭТО ПРИГЛАШЕНИЕ ДАЕТ ВАМ ПРАВО ПОСЕТИТЬ ЕГО В УКАЗАННОЕ ВРЕМЯ. КОНЦЕРТ ПРОЙДЕТ В ХУДОЖЕСТВЕННОМ ДВОРЦЕ ИМЕНИ Л. Н. ТОЛСТОГО. ПРОСЬБА НЕ ОПАЗДЫВАТЬ».
Вдруг меня как осенило. Ведь это тот самый концерт, на котором должна выступать Ева. Я все-таки смогу сдержать обещание, и неважно, что она меня не увидит. До концерта оставалось чуть более получаса. Я бросился в путь.
трамвайная остановка была совсем недалеко от родительского дома. Я развил немалую скорость, понимая, что даже при жизни так быстро не бегал. Мертвому человеку невозможно сбить дыхание или почувствовать боль в боку. Пара минут, и трамвай подъехал, скрипя старыми колесами. Народу внутри вагона было немного, все-таки мы отмечаем Новый год все десять дней, занимаясь поглощением недоеденных салатов и недопитых запасов алкоголя.
Полная кондукторша средних лет сверлила глазами всех пассажиров, будто пыталась разглядеть меня и заставить заплатить за проезд. Только теперь я не совсем платежеспособен, ведь у призраков вечный проездной.
