Мёд мёртвых - страница 13

– Видно, – с сомнением проговорил Иван.

– А что же я сразу-то не сообразил. Он же заплатил, но успел только полкружки медовухи выпить. Я тебе сейчас деньги-то как раз и верну. И ни слова не говори. Вся наша деревня на взаимопомощи и держится, традиция, знаешь такая.

– Но за еду тогда оплату возьми и ночлег. Есть какая-нибудь каша? Пшённая? Сойдёт. Я, признаться, голоден, – Иван готов был расплакаться от такой необъятной доброты. Нет, доброта не была для него чем-то новым. Многие крестьяне и ремесленники у них в государстве тоже держались друг друга, всегда старались помочь, выручить. Эмоции нахлынули на него на контрасте событий. Сначала он помог человеку, а затем этот человек его ограбил и чуть не убил, теперь другой человек пытается помочь ему.

– Дуня, пшённой каши подогрей! А потом постель приготовь. Да не спи ты на ходу, разиня, – дал указания корчмарь и снова обратился к Ивану, – Я бы тебя в любом случае ночью за порог не прогнал. Да и никто никого не прогнал бы. Сейчас такие времена… но как раз к этому и подхожу. Голый мужик, что успел тебя поприветствовать, – это Фролка. Он всегда был себе на уме, но человек хороший. С месяц назад русалки шалить начали по ночам. Они у нас всегда водились, но из лесу никогда не выходили и никого не обижали, даже помогали. На каких полях они ночью пляшут, там урожай обильный бывает. А здесь повадились в деревню ходить, в двери стучат, поют, мужиков пытаются выманить. С одним так и случилось. Парнишка молодой, только семнадцатый год пошёл. Утопили. Вот Фролка и решил их образумить. Пошёл к ведьме, узнал, как и что делать. Ночью в лес – утром вот таким и вернулся. А всё потому, что тот, кто увидит, как русалки на их шабашном месте голые свои танцы пляшут, тот сам и… ну ты видел, что с ним стало. Но это дело обыденное, много мужиков так пострадало. А вот я тебе сейчас историю почище расскажу.

Жили у нас два брата, близнецы – не отличить. Балагуры, весельчаки те ещё. Всю жизнь вместе. За чтобы ни взялись, всё вместе делают. Как-то один из братьев на гвоздь наступил. Неделю страдал, встать не мог: нога живьём гнила. Так и помер. Второй долго горевал. Но траур вечно не длится. Где-то через год, одиннадцать лет назад, значит, это было, решил он жениться. Невеста – такая красавица, что ни в сказке сказать, ни пером описать. В ночь перед свадьбой, сидел он здесь, пил и всё по брату тосковал. И чем больше пил, тем мысли его мрачнее становились. Встал он и говорит на всю корчму, что пойдёт на могилу к брату и позовёт его на свадьбу, мол, обещание дал. Так и ушёл. И одиннадцать лет его никто не видел. Мы много чего передумали: утонул, может: в медовом угаре – не хитрое дело, аль просто от невесты сбежал, – корчмарь, словно матёрый актёр, выдержал интригующую паузу и почти шёпотом продолжил. – А два месяца назад он вернулся. Ни капли не изменился, не постарел! Даже в той же одежде был, что ушёл. Я-то помню ту красную рубаху, что он купил для праздника. В корчму он ко мне заходит и просит дать опохмелиться. Я у него спрашиваю, где он был. А он мне: «С братом всю ночь свадьбу праздновал в Царстве мёртвых». А я сдуру и сказал, что одиннадцать лет прошло. Не надо было так сразу, но к такому я готов не был. А был ошарашен знатно. Коленки так и тряслись. Думал, может он мёртвый и меня сейчас с собой и утащит. Он сначала не поверил, но потом ко мне пригляделся, к корчме – видит, что всё изменилось. Выбежал тут же. Я за ним. Мало ли что. Побежал он к своей бывшей невесте. Но одиннадцать лет срок не малый, сам понимаешь, она уже давно замуж вышла, второго ребёночка ждала. Да и возраст. Она перед домом сидела как раз, взяла что-то. Увидела его – и в обморок упала. А он совсем ума лишился, – корчмарь снова замолчал.