Медбрат Коростоянов - страница 42

Потом Ольга Лазаревна загордилась. Наверное, почувствовала себя настоящей роковой женщиной‑вамп, соблазнительницей отроков. С нее было и короткого приключения довольно. Дальше пошли какие‑то идиотские разговоры о непоправимо ущербной чести и супружеском долге на вынос. Я в виде покаяния терпел унылую словесную хрень сколько было нужно для будущего «мира в семье» и представлял о себе достаточно гнусно. Чтоб он сгорел, этот чердак! Ну, мелкий служебный романчик, а суматохи, словно я изнасиловал японскую принцессу на выданье. Визгу много, а шерсти мало – сказал черт, обстригая кошку. Со временем все успокоилось, хотя я шкурой чуял – в каком‑то неявном отношении Ольга Лазаревна считает меня своей законной добычей, и ревность ее может дать о себе знать. Впрочем, в нашей богадельне ревновать было не к кому. Не к Зеркальной же Ксюше?

Но вот, Ольгу Лазаревну посетила лишняя мысль в кои‑то веки устроить мне воспитательную сцену. Из‑за чего? Из‑за плаката и ста грамм? Только причем здесь, «когда‑то вы называли меня просто Ольга!». Ну, называл, и что? Я, разумеется, не светский ловелас, и позавидовал бы при случае на султанский гарем, все же мало ли кого я называл просто? То, что для нее навеки сохранилось под розовыми венками, как чарующе‑зловещее событие ее жизни, для меня даже не было частным эпизодом. А так, недоразумением в крапиве.

– Вы кокетничали с Верой! Я видела! – и строго посмотрела, пополам материнским и жеманно оскорбленным взглядом, который отчего‑то придал приличнейшей Ольге Лазаревне откровенно блядский вид.

Ну, так я и знал! Ревность и к кому! К Верочке! Все равно, что приревновать зоотехника к дойной корове. Конечно, бывает всякое, но я вполне нормальной ориентации. Тем более, когда на туманном горизонте всплыла из пенных волн разящая стрела‑бригантина. То есть, Лидка. Пусть бригантина не моя, но ведь всплыла же! Я снова вспомнил голые бритые ноги.

– Помилуйте, Ольга! – как пошло с утра, так я и продолжал угождать самым разным женщинам. – Какая еще Вера? Для меня Вера Федоровна не более чем коллега.

– Я видела, как она на вас смотрела! – аж с креслица вскочила, затрясся бедный хлам!

Она видела. Будто я нет!

– Так это она смотрела, не я. Дело вот в чем…, – я решил не мутить и без того темные воды, оттого выложил всю истинную подоплеку произошедшего.

– В одном Вера права, – поведала мне Ольга Лазаревна, для порядку рассеяв вокруг несколько вздохов. – Вашим нравственным воспитанием давно пора кому‑то заняться. Вот вы уже у Мухарева клянчить начали.

Этого мне не доставало. Одна баба с катехизисом вместо ореола святости – как плохо переносимое рвотное, а две – слуга покорный, тут уж топиться впору. Но я вел себя подчинительно скромно, и ничего против не сказал. Авось, забудет. Но тревога‑то не делась никуда. Кто был хоть раз на моем месте, сочувственно поймет. Отчего в тот день мне и без Мотиных заморочек хватало.

А вечером случилась Лидка. Именно, случилась. Я не оговорился нисколько. Понятно, я думал о ней. Не все время, но урывками. Как голодный студент о колбасе. Не в колбасе счастье, а и без нее тоскливо. Я даже прикидывал, не пойти ли мне поискать. Вопрос, куда? Слоняться наобум по поселку предприятие дохлое. Это все же не деревня в одну улицу. Скажем, от фабрички до полустанка путь не ближний, из конца в конец изрядно, а если брать за точку отсчета наш стационар № 3,14… в периоде, и за пункт прибытия излучину речки Вражьей, то верных сорок минут пешим скорым ходом. Приставать к встречным‑поперечным с праздным интересом: «Вы не видели часом полуголую приезжую по имени Лида?», возможно и не было безуспешным предприятием, но отчего‑то мне не хотелось светиться. Хотя я вряд ли нарвался бы даже на элементарное зубоскальство, сам пришлый, в придачу ищет кого‑то со стороны, вдруг и родственники‑знакомые, мне бы помогли, даже с охотой.