Помню, как сейчас: четверг, 13-е апреля, 1944-й. Чем ближе я подходил к школе, тем больше замечал взрослых в траурной одежде, а когда зашёл внутрь, то меня попрсили пройти в спортивный зал. В центре баскетбольного поля стояла большая фотография директора с небольшой чёрной лентой в углу. Я смотрел, как зал медленно заполнялся людьми. Вскре вышел мой классный руководитель, и громко объявил о причине смерти: он утонул пьяным в бассейне после того, как узнал о выкидыше жены. В глухом зале, вовремя прощальной речи, всё время слышались всхлипывания, а я просто ждал, когда всё закончится. Портрет ещё месяц висел рядом с кубками школьной сборной. Сейчас даже как-то стыдно стало. Да, мне не нравился его метод преподавания, но мужик был отличный, понимающий, внимательный. Да и после средней школы на моей памяти не было ни одного человека, который так же искренне интересовался мно. Многие мечтали бы о таком учителе. “Если вы сейчас меня слышите – простите.” – подумал я, когда луч солнца разбудил меня.
В кабинете наконец-то открыли окно, людей стало меньше. На часах было пять часов пятнадцать минут. Я резко вскочил и сломя голову ринулся к медсестре, что сидела за столиком. Она выглядела уставшей, пила кофе и жевала шоколадный кекс.
– Здравствуйте, а доктор Шепард…
– Только что ушёл.
Я выбежал на парковку, судорожно высматривая его машину. Рядом стояли форды, понтиаки и шевроле. Вдали услышал сигнал и увидел, как тёмно-красный спортивный автомобиль выезжал с парковки. Я тут же добежал и встал напротив копота.
– Джеймс?
– Доктор Шепард, добрый вечер, позвольте я вам всё объясню. – я подошёл к окну водительского сидения.
– Не нужно ничего объяснять. Ты опоздал.
– Знаю, знаю, но послушайте! Я приехал сюда почти вовремя, только опоздал всего на тридцать семь минут, но медсестра меня не впустила, а затем…
– Я её попросил тебя не впускать.
– Подождите, что?
Он глубоко вздохнул, высунув локоть.
– Это будет тебе хорошим уроком, Джеймс. Ни один профессиональный врач не позволит себе опоздать. Будь твоя воля – ты бы заранее рассчитал время.
– Я столько лет работаю с тобой, Франклин. Чёрт, да я лучший стажёр! И только из-за глупого опоздания ты …
– Твоя обязанность как хирурга – быть точным до мелочей, в том числе в вопросе времени. По твоей вине мог умереть человек. Что бы ты сказал его семье? Мой урок стоил тебе только времени. Ещё одна оплошность, Питерсон, и можешь забыть о практике.
– Мистер Шепард…
– Хочешь сказать, что я не прав? Ты поступил в одну из лучших академий Харбортауна, стажеруешься в лучшей клинике, и ещё умудряешься опаздывать? – он принюхался. – О каком профессионализме идёт речь, если ты даже рубашки не меняешь? Будь ты пациентом, стал бы у себя оперироватсья?
– Но ведь в письме не было…
– Был там номер.
– Но я…
– Не стать тебе с таким подходом врачом, Питерсон. Никогда.
Он закрыл окно, нажал педаль газа и уехал прочь, оставив небольшой след от колёс на асфальте.
– ДА ПОШЁЛ ТЫ! Я ЗАРАБОТАЮ БОЛЬШЕ ТЕБЯ, И ТЫ БУДЕШЬ УМОЛЯТЬ МЕНЯ ВЕРНУТЬСЯ!
Таким уничтоженным я никогда себя не чувстовал. Чтобы я ещё раз работал на таких уродов в гос органах. Да ни один бандит Тони не стал бы со мной так обращаться, а ведь они платят больше. На меня стали смотреть люди, мне оставалось подавить гнев и пойти до дома пешком. Даже на автобусный проезд у меня не было денег. “О каком профессионализме идёт речь”… Неблагодарный самодовольный тупой баран.
