Гортанно-хриплый голос Илькера вклинился в повествование:
– Наш Нацх8 ховорыл, так и быть тогда. – Слова на общем языке давались кочевнику с трудом, но никто не посмел даже улыбнуться. Все жители базы будто заколдованные моментом с готовностью внимали любым подробностям. Хотя я была более чем уверена, что Руфус не раз уже рассказывал если не эту, то подобную легенду, на одном из похожих вечеров. – Бахтары9 не чтут даже абасхат10! – Гневно сплюнув, Илькер замолк, разрешая Руфусу продолжить.
– Кочевые племена ушли в пустыню, не возжелав остаться под властью вероломного человека, но и не решившись покинуть ту часть материка вслед за той, что обещала силу. Так же поступили и грифоны – навечно запечатав свою равнину. Эти гордые создания разочаровались в мире, где предательство иссушает даже самые светлые чувства. Изредка, некоторые из них еще помогали первой повелительнице и ее Дому в последующем, но после того, как Горгоны пали, оборвав свою ветвь, ни одного грифона не видели на территории Империи. Кто-то поговаривает, что они скорбят, ведь первая Горгона дала им силу способную подниматься к звездам, а уничтожив всех врагов – горных великанов, обернув силой в каменные утесы, надежно защитила родную равнину грифонов со стороны Грозового океана.
Руфус замолчал, показывая, что легенда подошла к концу. По толпе поползли шепотки. Взрослые, опасливо переводили друг на друга задумчивые взгляды, словно скорбя о минувших веках, а ребятишки, загалдели в голос, не таясь. Наперебой предлагая отомстить за первую повелительницу, ребята с детской непосредственностью обещали свою помощь, в этом нелегком деле.
Руфус лишь улыбался, поглаживая свою бородку.
На небе давно зажглись первые звезды. Вечный купол растерял все краски кроме густой темноты с вкраплением серебряных созвездий. Даже луна, подернутая сизой дымкой редких облаков, казалось тусклой, неумытой.
Как бы не была хорошо легенда умелого рассказчика, но жить предстояло здесь и сейчас.
Усталость с новой силой навалилась на плечи, навязчиво напоминая о том, что быть может больше не выдастся такой спокойной и уютной ночи. Я хотела вернуться в дом, обнять подушку и выбросить из головы то, что ожидает меня впереди.
– Я пойду, – прошептала я, боясь привлечь к себе слишком много внимания уже успевшей притихнуть компании.
Мир поднялся следом – беззвучный провожатый, верный своему прошлому обещанию. Не оглядываясь на северянина, я вышла из-за стола, направляясь к дому и чувствуя странное спокойствие.
Подул ночной ветерок, принося с собой запахи гор, непохожие ни на что другое.
В Предгорном Угле ароматы сменяли себя на контрастах. Там был и запах корицы с ванилью, доносившийся с нескольких булочных, и наваристого жаркого от крыльца «Глои», на который так любили слетаться путники. Но стоило свернуть на соседний переулок и ветер уже доносил вонь из сточных канав или влажность небольшой реки, даже не имеющей названия. И самое любимое – аромат лепестков вишни. Теперь, он вызывал лишь боль. С ним все и закончилось, сменив сладкое благоухание химозным запахом опия.
Я облизала пересохшие губы. Не время и не место предаваться грусти. Она словно ржавчина, притаившаяся где-то на шве – стоит дать разрастись и весь механизм погибнет, выйдет из строя, съеденный прожорливой коррозией.
На смену мыслям о доме пришли другие. Камю… Я не смогла узнать городок, стены «Солнечной Лилии» стали мне одновременно и защитой, и темницей. Но ароматы, которые витали там, тоже были не похожи на здешние. В обители «пташек» царствовали изысканный парфюм и легкий флер благовоний, который оставался после украдкой зажженных девочками палочек для молитвы. Тот маленький самодельный алтарь… разрушили ли его констебли в ту ночь или Боги сохранили эту часть покинутого ими особняка?
