Комендант резко взмахнул рукой, словно собирался кого-то стегнуть.
– Человек добр по своей природе. Я тоже добр. Но я послан вам во искупление. И тут нет места доброте. Ведь чем больней удар, чем кровавей рана, чем страшней ваши страдания, тут и сейчас… – Он сделал паузу, обводя взглядом плац. – Тем выше ваш шанс на спасение. На спасение души. Еще есть время, пока человек жив, жива и надежда. Никто не хочет услышать слова Всевышнего: «Ступайте от меня, проклятые, ступайте в огонь вечный, в пламя адское, уготованное для сатаны и ангелов его падших!»
Ад – место скверное. Отец наш небесный сотворил ад для вечной муки, вечной кары грешных душ. Туда же Он низвергнул сатану и его воинство. Ад – это тюрьма, смрадная темница, созданная для тех, кто решил не подчиняться Его законам. Вы здесь тоже в тюрьме, но здесь вы можете гулять по тюремному двору, у вас есть кровать, душ. Не так в аду. Как писал блаженный Ансельм, стены адской темницы толще четырех миль, там такое скопище грешников, они так стиснуты, что не могут даже вынуть червей, гложущих их глаза!
– Он что, там был, этот Ансельм? – давясь смехом, прошептала Клэр. – Посмотрел и вернулся?
– Когда я учился в духовной школе, – комендант комкал платок в кулаке, кулак казался темным, загорелым, а платок непорочно-белым, – я познал главное – Господь наш милостив. Это краеугольный камень христианского учения – милосердие. Иисус был послан на землю во искупление грехов наших, дабы вернуть нас, детей заблудших, к Отцу Небесному, в кущи райские.
– Кущи – это что, кусты? – шепотом спросила Клэр, обернувшись. – В кусты, значит?
– И пришел Искупитель! – Комендант грозно повысил голос. – Спаситель наш родился не в царском дворце, не в чертогах сановного вельможи, Он родился в хлеву. Не на батистовых простынях, не на шелке – Он родился на соломе. Тридцать лет Он работал простым плотником, в поте лица добывая хлеб для семьи Своей. Но пробил Его час, и Он, преисполненный сострадания к людям, отправился проповедовать. О чем Он говорил? Он говорил о любви. Он говорил о любви к ближнему – возлюбить соседа своего как самого себя, говорил Он, не так сложно. Почему бы не относиться с симпатией к милой Дженнифер, что живет за соседним забором? Или к добродушному Биллу с пятого этажа? А вот вы попробуйте полюбить врага, ненавистного вам типа, один вид которого, тембр голоса которого заставляет вашу кровь бурлить как кипяток!
Комендант вытер шею платком.
– А Он смог! Его предал ближайший ученик, Его схватили ночью, схватили, как обычного бандита, преступника. Солдаты сорвали с Него одежды, били Его, толпа смеялась, плевала Ему в лицо. Его казнили мучительной смертью, Его прибили к кресту. Но даже там, на Голгофе, в час жесточайших мучений, умирая на кресте, Он нашел в себе силы простить палачей своих. Подумайте об этом!
Белка неожиданно узнала в одном из охранников Беса, того, из душевой. Он стоял рядом с помостом, сложив руки и лениво поглаживая тупорылый автомат. У нее перехватило дыхание, сердце заколотилось. Она подалась назад, стараясь спрятаться за негритянкой из первой шеренги.
– Сестра наша Мелисса Блюм, я думаю, уже предстала перед Отцом Небесным. – Комендант посмотрел на часы, словно был в курсе Божьего распорядка. – Будем уповать на Его милость.
Он поднял лицо к солнцу, поморщился и перекрестился.
Заключенные тоже начали невпопад креститься. Белка почувствовала на себе чей-то взгляд, она повернула голову и скосила глаза. За ее спиной стоял охранник с собакой, на его огромный кулак был накручен кожаный поводок. Высокий, выше других на целую голову, широкоплечий и грузный, он казался каким-то мутантом, слишком крупным для нормальной человеческой особи. Белка лишь мельком увидела его лицо – она тут же испуганно отвернулась. Левая сторона от виска до подбородка, казалось, была ошпарена кипятком, на месте глаза темнела впадина со склеенными веками. Правый глаз, дикий, выпученный, смотрел прямо на нее.
