– Что вам, детки? – ласково спросила она, понятия не имея, как надо разговаривать с чужими детьми подросткового возраста.
– Мы не детки, – ломающимся баском пропел один.
– Мы вещи принесли, – поддержал его другой.
И обе «не детки» решительно вторглись в квартиру, таща за собой свертки и пакеты, сложили их посреди комнаты и обернулись к хозяйке.
– Вы продукты купили? – спросил один.
– Не купила она, ясно же! – тут же возразил другой. – Он так и сказал, что она бестолковая, ничего сама не может.
– Кто? – заподозрила неладное Маруся.
– Конь в пальто! – грубо ответил первый и пошел к двери. – Не запирайтесь, мы скоро.
– Что скоро? – в растерянности уточнила она, когда дверь за ними захлопнулась.
«Сумасшедший дом! Дети какие-то, барин мелкопоместный… Во что я ввязалась, в самом деле? Может, еще не поздно?..» Но она понимала, что было не просто поздно – катастрофически поздно! Ловушка захлопнулась в тот момент, когда ее призовая лошадь покинула стоянку местного ГАИ под новым седоком, а скомканная записка с подушки мужа полетела под кровать. Маруся протяжно вздохнула, сдерживая рыдания, подула на ногти и осторожно взялась распаковывать сумки.
Через полчаса два малолетних грубияна из ларца притащили сумки с продуктами, как и угрожали. Покосившись на ее ухоженные руки, они не доверили ей распаковать пакеты, сами разложили все в холодильнике по полочкам и молча направились к выходу.
– Мальчики, сколько я вам должна?
– Он расплатился.
– Ну, хоть на конфеты возьмите.
– На конфеты! – усмехнулись они в один голос. – Давай уж на пиво! Только ему не говори, а то шкуру с нас спустит.
Маруся, больше не спрашивая про таинственного благодетеля, сунула ребятишкам сто рублей и заперла дверь. Холодильник ломился от изобилия, на дверце шкафа болталось на вешалке дорогое платье, рядом лежали сумочка, туфли и чулки. «Реквизит! – попыталась уговорить себя начинающая звезда шансона Маруся Климова. – Относись к этому, как к реквизиту! Придет время – вернешь. Ты ничем ему не обязана!» И хотя это было вопиющей неправдой, она на мгновенье смогла убедить себя в своей независимости и продолжила колдовать над сценическим образом перед зеркалом в ванной.
Ресторан на удивление был ухоженный и дорогой. Конечно, не такой, как новиковские проекты, но и не позорный кабак из деревни Гадюкино. Старенький швейцар провел ее в гримерку и поспешил сообщить хозяину: «Примадонна изволили прибыть». Дмитрий Алексеевич вломился без стука, когда она потянулась застегнуть платье и, оттолкнув Марусину руку, обстоятельно повел молнию вверх.
– Как наряд?
– Красиво, спасибо! – суховато поблагодарила она, внутренне содрогаясь при мысли о публичном выступлении со сцены.
– Надеюсь, ты не опозоришься!
– Дима, ну, что за блажь заставлять меня бегать по этажам! Мне же вредно!
Владелица капризного голоска, румяных щечек, голубых глазок и обиженно надутых губок ворвалась в дверь, подобно маленькому урагану. И если бы не круглый животик, опередивший кукольное личико, ее вполне можно было принять за Мальвину.
Маруся уставилась на этот животик, позабыв о вежливости, а скомпрометированный хозяин пошел крупными пятнами, как медведь во время линьки, и только что не зарычал.
– Сколько раз я… – Он осекся под вопросительным Марусиным взглядом. – Она гримерша, приведет тебя в порядок!
– Я в порядке, а ей надо дома яблоки кушать, – заметила Маруся, рассматривая обоих в большом зеркале. – Надо же, в одном ресторане сразу две беременные!
