Паддингтон снова откинулся в кресле и посмотрел на врача с удвоенным интересом.
– А вы разве тоже любите самодельные ириски, мистер Лич? – поинтересовался он.
Мистер Лич бросил на пациента довольно строгий взгляд.
– У тебя отломился большой кусок коренного зуба, – медленно и раздельно отчеканил он. – Боюсь, придётся прибегнуть к протезированию.
Паддингтон, донельзя огорчённый такой перспективой, протянул лапу к стакану с розоватой водичкой.
– Только, если можно, я сначала выпью лимонаду, – сказал он.
– Это, – подчёркнуто проговорил мистер Лич, – никакой не лимонад. Это вообще нельзя пить. Этим, когда я закончу сверлить, ты будешь полоскать рот, чтобы удалить пыль и крошки. Если бы я за просто так поил лимонадом всех захожих медведей, я бы уже давно потерял работу.
Он брезгливо покосился на сосульки мокрой шерсти на Паддингтоновом подбородке и сделал сестре знак, чтобы та повязала медвежонку клеёнчатый фартучек.
– Укольчик не желаем? – спросил он. – А то может быть больно.
– Желаем, – с готовностью согласился Паддингтон. – Можно даже два.
– Хватит и одного, – сказал мистер Лич, поднимая шприц к свету. – Ну, открой-ка ротик пошире. И помни: если что, мне будет в два раза больнее, чем тебе.
Паддингтон послушно разинул рот и, по совести говоря, кроме лёгкого прикосновения иглы, вообще ничего не почувствовал.
– А теперь я вам, – сказал он с готовностью.
Мистер Лич вытаращил глаза.
– Мне? – поразился он. – Мне не надо…
Паддингтон вытаращился в ответ.
– Но вы же сказали, мы желаем укольчик, – напомнил он. – И что вам будет в два раза больнее, чем мне.
Некоторое время мистер Лич остолбенело глядел на медвежонка, точно не веря своим ушам, а потом обернулся к сестре.
– Давайте-ка поскорее делать слепок, – сказал он, сердито пыхтя. – Тогда, по крайней мере, у него рот будет занят… Теперь мы вот как поступим, – снова обратился он к медвежонку, взяв у сестры кусок чего-то мягкого, похожего на пластилин, – сейчас ты ещё раз откроешь ротик, скажешь «а‑а», а когда я положу туда вот это, крепко-крепко сожмёшь челюсти.
Паддингтон добросовестно открыл рот и в полный голос сказал «а‑а-а‑а-а‑а!».
– Прекрасно, – одобрил мистер Лич, засовывая руку Паддингтону в рот. – Ну а теперь ещё одно «а», и кусай крепко-крепко. И что бы ни случилось – не отпускай.
– А‑а-а‑а-а‑а! – сказал Паддингтон.
Мистер Лич внезапно изменился в лице.
– О‑о-о‑о-о‑о-о-о‑о! – завопил он.
– О‑о-о-о-о-о-о-о-о-о-о‑о! – повторил Паддингтон, крепче прежнего сжимая челюсти.
– О‑у-у-у-у-у-у-у-у-у-у-у‑у! – не своим голосом взвыл мистер Лич и принялся приплясывать на месте.
– О‑у-у-у-у-у-у-у-у-у-у-у-у-у-у-у-у‑у! – отозвался Паддингтон, от возбуждения чуть не вывалившись из кресла. – О‑у-у-у-у-у‑у!
– О‑ой! – взвизгнул мистер Лич. – О‑у-у-у-у-у-у‑у! О‑о-о-о‑о! А‑а-а-а-а-а‑а!
Под дверями кабинета Брауны тревожно переглянулись.
– Бедняга Паддингтон, – посочувствовал Джонатан. – Крепко ему достаётся.
– Поскорее бы это кончилось! – вздохнула миссис Браун. – Не знаю, как Паддингтон, а я долго не выдержу.
По счастью, долго терпеть миссис Браун и не пришлось, потому что не успела она договорить, как дверь кабинета распахнулась и оттуда выскочила очень бледная медсестра.
– Скорее сюда, пожалуйста! – взмолилась она.
У миссис Браун перехватило дыхание.
– Паддингтон! – вскричала она. – Он не…
– Нет! – успокоила её сестра. – Он не!.. С ним мы вообще пока ничего не делали. Это мистер Лич кричит.
