Мегара. Сборник театральных пьес - страница 14

Сцена 5

Вечер, закат. Дождя нет. Он по-прежнему лежит под навесом из веток у потухшего костра. Неожиданно начинает тихо кашлять. Вбегает она, на ней ее прежние лохмотья, платья нет, в руках у нее узелок. Она наклоняется над ним.

Он: Твое лицо мне знакомо. Я видел тебя раньше…

Она трогает ему лоб.

Она: Ты горишь!

Хватает его мешок, достает огниво, пытается разжечь костер.

Она: Почему хворост все еще не просох, тут же ветрено!

Он: Ты мне кажешься, я знаю. Ты – светлый ангел, пришел за мной в ее образе.

Она: У тебя жар, ты бредишь. Не говори ничего.

Он: Но ты ошибся, добрый ангел. Я много плохого сделал в жизни и не достоин в последние свои минуты лицезреть этот милый лик. Оставь меня.

Она начинает растирать ему руки, потом достает из узелка крынку, поит его.

Она: Пей же, это похлебка, она тебя согреет. Я тоже сегодня кое-что заработала.

Он пьет, захлебывается, кашляет, приходит в себя, приподнимается, смотрит на нее с удивлением.

Он: Как ты здесь оказалась, я же прогнал тебя.

Она: А я не ушла! Представляешь?

Он: И почему же, позволь спросить?

Она: Как я могла уйти? Ты столько для меня сделал, я ведь узнала, что ты сделал! Ты просидел всю ночь под мостом в канаве из-за этого чертового платья, пока стража не перестала искать вора.

Он ложится, вновь начинает бредить.

Он: Ты можешь это себе представить, Ангел? Она сейчас по пути в Италию с цирком. Я прогнал ее, накричал. Но она не обиделась, я уверен. Я знаю, что она меня любит.

Она вновь бросается к потухшему костру, хватает огниво, в полголоса читает молитву «Padre nostro».

Он: О, посмотри, какие зеленые там луга. Да… Это – Италия. Ты был там? Конечно, ведь ты же Ангел. И я был там. Это точно Италия. Я ее ни с какой другой страной не перепутаю.

Она останавливается, колеблется какое-то время. Потом решительно лезет за пазуху, достает сверток, извлекает из него бенгальскую свечу. Зажигает. Свеча начинает искриться. Она мгновение любуется ей, потом быстро подносит к хворосту.

Она: И правда, очень красивые искры. Только от этих искр мало толку!

Он снова начинает биться в кашле.

Она: Да что же мне делать-то?!

Достает следующую свечу, снова пытается разжечь костер и опять терпит неудачу. Он садится, смотрит на нее, потом закрывает лицо руками и начинает бесшумно рыдать. Она бросается к нему. Он вытягивает вперед руку, останавливая ее.

Он: Ты не должен прикасаться ко мне, не оскверняй свой лучезарный лик моими струпьями, Ангел. Я ведь ей солгал!

Она: Молчи, молчи…

Она достает свечу, зажигает, подносит к его рукам.

Он: Тепло…

Она закутывает его, вновь поит похлебкой.

Он: Ты правда, здесь? Ты не уехала? А где же цирк?

Она: Я не уехала. Я с тобой.

Он: Это неправильно. Ты должна была уехать. Может, еще не поздно, если ты поспешишь…

Ложится. Она ложится рядом, чтобы его согреть.

Она: Не говори ничего…

Лежат, потом он неожиданно вскакивает.

Он: Как я мог солгать ей! Ведь она мне так верила, а я не сказал ей, Ангел!

Она: О чем ты?

Он: Ты сам все знаешь.

Она: Ты должен рассказать сам.

Он: В ту ночь на нас напали. Свои же. Это был отряд инквизиции. Мы начали сражаться почти голыми руками, все горело, по полю метались лошади без всадников. Меня сразу оглушили, и когда я очнулся…

Она: Что?

Он: Я поступил как трус, я сбежал!

Она: Тише, не говори так.

Он: Подожди, это ещё не всё. Утром в лугах я увидел ту служанку, что вынесла мне хлеб. Она тоже там пряталась. Я побежал за ней, догнал, повалил, и овладел ею без всяких угрызений совести. Я ждал, что раздастся гром, меня поразит молния, но небо оставалось чистым, светило солнце, словно ничего и не случилось ни сейчас, ни ночью.