Грент извлекал ее осторожно, и даже Патрик прервался, поднял косматую башку.
- Ты это… - он вытянул губы, не зная, как объяснить. – Того… туда… я сам.
Глаза Патрика вспыхнули. Вот безумец, ему и вправду нравится возиться с живым огнем, несмотря на то, что малейшая ошибка будет стоить жизни. А может именно поэтому?
Жена. Четверо детей.
Заводские агрегаты, изученные им до последнего винтика. Тоска. И руки, не знающие покоя. Патрик жадно подался вперед. Он был зачарован переливами огня, и тот, чуя интерес, погас, собрался до плотного янтарного шара, чтобы в следующий миг беззвучно распасться на сотню искр.
Грент положил колбу туда, куда указал Патрик – в ящик, заполненный уже не шерстью, но соломой. И Патрик, не доверяя нанимателю, проверил, правильно ли уложил.
Как он может прикасаться к этому?
Патрик прикасался, он прижимался к колбе щетинистой щекой, поглаживал ее желтыми, прокуренными пальцами, лопоча что-то ласковое, и огонь слышал его голос, казалось, отвечал даже.
Таннис передернуло.
- Твой страх беспочвенен, - Грент вновь оказался рядом и, окончательно забывшись, обнял Таннис. – Я знаю, что делаю.
В этом Таннис не сомневалась. Вот только чужая рука – на сей раз он и перчатки стянул, которая забралась под свитер, неприятно холодила кожу.
- Я хороший мастер.
Это было сказано со злостью.
Он ли?
Врет. С таким человеку не сладить.
Кто дал ему колбу? Лучше не знать.
Таннис дернулась, пытаясь выбраться из ловушки его рук, но Грент не собирался ее отпускать. Что ему надо? Ну не в самом же деле он собирается завалить Таннис? Нет, по местным меркам она – ничего. И зубы все на месте, и лицо целое, но ведь Грент с Верхнего города, он, небось, привык к хрупким нежным дамочкам, а нежности в Таннис отродясь не было. Или потянуло на этакое, с перчиком? Думает, раз денег обещался, то теперь все позволено? Так Таннис ему за подобные шутки свернет нос благородный на раз. Деньги ей за работу обещаны, и работу она исполнит. А что до остального, то Таннис не шлюха.
- Лапы убери, - Таннис хлопнула по ладони и вывернулась-таки. – Что ты себе удумал?
- Ничего, - осклабился Грент. А глаза злыми стали.
То-то же, небось, привык, что к нему любая в койку с радостью прыгает. Таннис не из таких.
- Я тебе расслабиться помогаю, дурочка. Кому ты нужна.
Он отошел, и нарочно окинул Таннис таким взглядом, что она остро ощутила собственную несуразность. И свитер, который мама отцу вязала, да нитки кончились, и штаны, в голенища заправленные, и ботинки высокие с тяжелой подошвой, какие грузчики носят. И волосы, остриженные коротко, тупой отцовской бритвой. Таннис не виновата, что появилась на свет в Нижнем городе, здесь все такие.
- Расслабляйся в другом месте, - буркнула она, обнимая себя.
Ничего. Все у Таннис будет.
И оказавшись там, по другую сторону реки, она найпервейшим делом купит модный журнал, из тех, которые в Нижний город попадают изредка, весьма потрепанными, но все равно яркими. И в этом журнале найдет адрес салона. И заглянет. А что, деньги-то будут, а с деньгами – Таннис усвоила это с детства – все двери открыты. И там, в салоне, ее причешут, намажут, сделают, в общем, похожей на женщину.
- Вы это, - Патрик оторвался от ковыряния в шестеренках. – Того… ну… а то ж оно так…
- И вправду, Таннис. Ты ведешь себя как ребенок.
А он, значит, взрослый.
- К делу давай, - она все же приблизилась к столу и села, правда, табурет передвинула так, чтоб сидеть подальше от Грента. Он же осклабился и подмигнул, мол, все равно не отстану.
