Может показаться, что обращение к далекой первобытности вызвано лишь научно-археологическим интересом. Однако дело не в высоком понимании культуры, хотя и этот момент безусловен. Дело в том, пишет А. С. Шушарин, что:
«… то, что „творилось“ в те незапамятные времена, уже в более развитом содержании в снятых формах „происходит“ с каждым из нас и сейчас, ежедневно, ежечасно, ежеминутно. Имманентные первобытности, базовые взаимодействия лежат в основе всех других общественных процессов и отношений, но и не как нечто архаическое или омертвевшие геологические пласты, а, наоборот, как основополагающая инфраструктура бытия, как самое живое и глубокое тело самой жизни, над которым „наслоены“ все остальные формы. Вот это и есть самый глубокий и толстый „слой“ (в образах Ф. Броделя …), который не виден экономизму или виден в извращенном свете, как в либеральном, так и в марксистском вариантах» [43, с. 60].
Подобную позицию отстаивал и Ф. Энгельс, так он писал в работе «Анти-Дюринг»:
«… эта „седая древность“ при всех обстоятельствах останется для всех будущих поколений необычайно интересной эпохой, потому что она образует основу всего позднейшего более высокого развития, потому что она имеет своим исходным пунктом выделение человека из животного царства, а своим содержанием – преодоление таких трудностей, которые никогда уже не встретятся будущим ассоциированным людям» [44, с. 119].
«Первые выделявшиеся из животного царства люди были во всём существенном так же несвободны, как и сами животные; но каждый шаг вперёд на пути культуры был шагом к свободе» [44, с. 117]. В полилогии это так же и шаги преодоления «несвобод».
Наконец А. С. Шушарин подчёркивает:
«Э. Дюркгейм считал необходимым (…) подчеркнуть примерно такое же понимание: «Это была настоящая протоплазма, зародыш, откуда возникли все социальные типы». Крайне примитивно, но там были уже все потенциальные формы человеческого бытия. Именно в этом же смысле, надо полагать, можно понять остроумный тезис М. Я. Гефтера: история начинается не с нуля, а с начала.…
Философы здесь могли бы задать хитрющий, а по сути логически просто неразрешимый вопрос – а не приписывается ли первобытности ее пониманием как «основы всего позднейшего» слишком много. Однако мы приняли гипотезу (которая логически не «обсуждается») негэнтропийного развития материи в анизотропии по сложности (…). А в таковом понимании первобытность и составила материальную возможность всего дальнейшего социального развития или, в образах постдарвинизма, априорную предрасположенность (но только не направленность!) к нему. А уж как она сама образовалась в том же негэнтропийном развитии, а до нее – жизнь и т. д. – это уже забота следующих генерализующих теорий» [43, с. 60—61].
В этой связи небольшая вставка.
Единство биологического и социологического развития живого (гипотеза)
Здесь уместно напомнить о высказанной в 2013 году автором гипотезе, кратко изложенной в Приложении 2 «Кто впереди? – Муравьи!» книги «Теория Информационного общества…» в параграфе «1. Единство биологического и социального развития живого (гипотеза)» [38, с.643].
Биосоциологический анализ на основе концептуальной базы метатеории полилогия позволил выдвинуть гипотезу о единстве биологического и социологического в развитии живого. Эта гипотеза раскрывает механизм развития живого по сложности и с единых позиций социологии и биологии объясняет и описывает восходящее развитие жизни, живой материи, от простейшей клетки до человечества, от коалиции живых структур до общества людей.
