Самым неоценимым в отношении Лиззи к своей соседке было то, что она не видела в ней ущербного человека, лицо с ограниченными возможностями. Она помогала, не пытаясь навязать свою помощь там, где она могла справиться сама. Помогала, ничего не требуя в ответ. Соседка всегда оказывалась рядом, когда Кэрол необходимо было помочь, но своим отношением к ней никогда не давала ей задуматься, что видит в ней немощного инвалида.
Кэрол взялась за обод колеса и толкнула его, направляя коляску в сторону входной двери.
– Спасибо, Лиз. Не знаю, зачем тебе это. Ты чудо.
– Уже пора?
– Да. Будь не ладны эти собрания для… Как их там… Лиц, перенесших эмоциональные потрясения.
– Может встретишь там кого? – подмигнула Лиззи.
– Если бы не наставления того психолога, я бы ни за что не попёрла на эти дурацкие собрания. Да и какие там могут быть мужчины, Лиз? Ты чего?
– По-твоему среди инвалидов не может быть нормальных мужчин? – снова услышался сарказм в голосе Лиззи Уильямс.
– Я такого не говорила.
Лиззи взялась за ручки коляски, повела её вперёд и колёса преодолели дверной порог. Дверь в квартиру закрылась и на кухне остался стыть второй стаканчик с кофе.
Вид на улицу был потрясающий. С крыльца подъезда дома, где жили Элизабет и Кэролайн, открывалась дивная панорама проезжей части, уходящей вдаль, с осенними листьями по обе стороны дороги, по которой семенили тяжёлые американские седаны. Бостон в эту пору был поистине великолепен. Тротуары были вымощены каменной кладкой, напоминавшей центральные площади в далёких европейских столицах. Фонари у дороги были выполнены в традициях старой Америки – строгие формы, металлические дужки, державшие плафоны, неизменно выкрашенные в чёрный цвет и лампы с тёплым светом, напоминавшим свет рождественских огней на ели. Сам дом был построен ещё в середине пятидесятых годов. Кладка из тёмно-бурого кирпича не только являлась отличным материалом для строительства, но и отлично украшала фасад здания. Окна были обрамлены белыми наличниками, что делало здание выразительнее и изящнее. Высокие вязы и клёны в это время года обретали лимонно-золотой окрас и превращали улицу в некий коридор фестиваля Холи7 в Индии, где улицы наполнялись солнечным светом и радужными красками. Рекламных щитов на фасадах близлежащих зданий было мало и потому они радовали местных жителей своим первозданным видом и грацией. По стенам соседних домов змейкой спускались пожарные лестницы. На некоторые лестничные площадки были вынесены комнатные растения, часть из которых так и не прижились с выхлопными газами и прямыми солнечными лучами.
Вечерами же улица обретала ещё более уютный вид. Обилием тёплого света и тесными закоулками она походила на некую китайскую аллею, где были бы развешаны бесчисленные бумажные светильники, излучающие рассеянный тёплый свет, а вокруг неспешно бродили бы люди, думая о чём-то своём. Когда лёгкий прохладный ветер тихо гладил листву деревьев, а на асфальте разбивались первые капли дождя, шум автомобилей затихал, уступая соло целому оркестру из летящих с поднебесья капель, шелестящим листьям деревьев и быстро собирающейся воде в водосборных лотках. Симфонии аккомпанировал удивительный петрикор,8 свежий аромат утолённой жаждой земли.
Элизабет вела коляску своей подруги, пока та не остановила её:
– Лиз, дальше я уж как-нибудь сама. У тебя наверняка куча своих дел.
