Мельников - страница 27

– Да.

– Типичный представитель. Вроде как ничего такого, щемится себе прямой наводкой сквозь толпу как ракета класса «земля-земля-грязь на ботинках». Кроссовки они, кстати, оттаптывают безбожно. Но это фигня, мне другое интересно – они все одинаковые, в этих мужланских шапках с подвязанными сверху ушами, с одинаковыми черными сумками на лямке через плечо, на них даже надпись одинаковая, на этих сумках. Ботинки, опять же, эти размером с грузовик каждый. Усы. – Евгения слушала молча, как будто знала, а впрочем, она действительно знала, что соль своих наблюдений Родион изложит далее, – и самое странное не в том, что любой из них тебе с радостью отдавит ноги, а в том, что, если ты со щемером сделаешь то же самое, он и не заметит. Ему просто пофиг. Он ломится в автобус на своей остановке, ломится наружу, когда пора выходить. После работы делает то же самое, только наоборот, и все с такой рожей, что мем про лицо лягушки просто курит. Вот о чем он, с**а, думает? Про квартальную премию? Вечерний срач по ящику? Носки по акции?.. – автобус заходил на последний поворот перед пунктом назначения. Отвлекшись на короткое дежавю, Родион резюмировал, – я хэзэ. Но у нас, то есть у меня дома, в Реченске, они такие же. Когда я классе в пятом учился, боялся, что, когда мне стукнет сорокет, я без вариантов стану таким же. Свадьбу еще представлял со всей этой кунсткамерой и разбитыми лицами. Тьфу. Короче, нам сейчас выходить.

Автобус остановился у хорошо знакомой вереницы ангаров. На выходе из салона Родиону почудилось, что кто-то смотрит на него и улыбается. И, как ни странно, это не пугало, скорее даже согревало, что ли.

Преодолевая закоулки между скучными постройками, Родион, и не думал, что и на этот раз кто-то его подстерегает, но все равно пару раз обернулся, даже один раз, перед самым входом, посмотрел наверх, и, потянув за ручку двери под включенной несмотря на светлое время и мерцающей бледными огнями вывеской «Интернет-магазин аксессуаров и гаджетов «Инспектор» с довольно схоже оформленным из неоновых трубок силуэтом небезызвестного персонажа, вошел внутрь.

Сначала он оказался в тесном предбаннике из пенобетона, дешево и наспех пристроенного к металлическому телу ангара, зато обвешанном изнутри рекламой модных смартфонов, причиндалов к ним и прочего хлама. Родион толкнул еще одну дверь. Зазвеневшие под потолком колокольчики активировали в его сознании очередное, совсем юное дежа вю. Впрочем, стеклянные колокольчики действительно были, а вот потолка как раз не было. Точнее сказать, его не было у магазинчика, – были только стены, сделанные наподобие офисных перегородок, над которыми возвышались своды ангара с шеренгой работающих через один прожекторов. В воздухе гуляло мощное эхо из обрывков фраз, доносящихся из контор и конторок, ютящихся по соседству, наполненное словами Родиону не то, чтобы совсем понятными: «накладные», «дебет», «оприходовал»…

Он, наверное, так и стоял бы, созерцая своды рукотворного грота и внимая отголоскам микроскопически малого бизнеса, но Евгения вдруг повела себя совсем бесцеремонным образом:

– Эй! Очнись!

Родион вздрогнул и сразу почувствовал себя неловко, но совсем ненадолго – перед ним, за прилавком, в кресле, скрестив на груди руки, расположился, по всей видимости, продавец – долговязый парень среднестуденческого возраста, пожалуй, что, ровесник, со взъерошенными русыми волосами, сильно выпирающим кадыком и лицом, изношенным не по годам. Его чертами он был дико похож на героя латиноамериканского сериала, от которого фанатела старшая сестра Родиона, однако, романтизма его физиономии порядком недоставало, а шрамов, оставленных суровой действительностью, наоборот, было в избытке. Парень спал. Бросив взгляд на его подбородок, Родион не смог сдержать улыбки – оттуда произрастала бороденка, скорее даже косичка, сантиметров тридцать длиной, но такой скромной толщины, что при наличии желания можно было бы сосчитать в ней волосы. Но Родиона забавляло немного другое: он представил себе этот экспонат спящим в жестком кресле «четверки» и гнусавое хихиканье школьников, лишающих его предмета гордости посредством ножниц.