Катюша росла активной и романтичной девочкой. О втором до поры до времени никто не догадывался. О первом же знали все. К своим 15 годам она в какой только спортивной секции не занималась: фигурного катания – всего месяц, зато узнала, что не создана для небесных поворотов; гимнастики – аж два года блистала в упражнениях с лентой, но тренер уехала; легкой атлетики – вот где удалось себя проявить! Худенькая, жилистая, длинноногая, Катюша оказалась прекрасным спринтером, стометровку не бежала – летела. Очень быстро получила второй взрослый разряд и стала чуть ли не первым номером команды на областных соревнованиях. А еще 200 метров с препятствиями. Интуитивно точно, до миллиметра, чувствовала она место толчка перед барьером, отталкиваясь, словно птица взмывала вверх. Да так, что ножки – прямая правая и согнутая в колене левая – составляли с беговой дорожкой красивую параллель. За четыре года атлетической жизни ни один барьер не упал!
Но травма оборвала спортивную карьеру. На тренировке отрабатывала прыжки лыжника: одна нога, согнутая в колене, вперед, вторая, вытянутая, за ней – вдруг резкая боль! Колено словно вывернулось в другую сторону… и… тьма. Тренер подбежал, ощупал ногу: нет, не связки, хуже – разрыв мениска. Насколько серьезно? Наверное, очень, ведь ни разогнуть, ни ступить не может. А через неделю Катюша появилась на стадионе, правда, прихрамывая. Еще через месяц заявила, что хочет тренироваться. И ведь начала. И через полгода отобралась на областные соревнования с прицелом на всероссийские. Но старт и – «взрыв» колена, кубарем по дорожке. Операция, реабилитация… Все! Спорта в жизни не осталось.
Катюша сильно расстроилась. Впрочем, ненадолго. Ее активная натура требовала действий, и она записалась в школьный драмкружок. При симпатичной внешности – большие голубые глаза, густые русые волосы – у нее оказался и удивительно подходящий для сцены тембр голоса. Она умела выразить любые интонации – от торжественно-высоких до интимно-мягких. Умела держать паузы.
Как-то на репетиции стала читать стихотворение Афанасия Фета «Старые письма»: «Давно забытые, под легким слоем пыли. Черты заветные, вы вновь передо мной. И в час душевных мук мгновенно разбудили… Все, что давным-давно утрачено душой…». Совсем недетские стихи – что может школьница знать о душевных муках, но у Катюши получалось как-то нежно, проникновенно. Одноклассница, сидевшая в тот момент за пианино, вдруг взмахнула рукой и пробежала по клавишам: зазвучала грустная мелодия. Катюша продолжила чтение с неожиданной для себя страстностью. Все, кто были в зале, застыли. Такая пронзительность… У самой Катюши с последним звуком перехватило дыхание. Стихи прочувствовала всем своим существом, всеми жилками. Музыкальный аккомпанемент, словно ветерок, занес поэтические звуки в юную душу. И в поэзии для нее открылся новый мир: нежный, сладостный, грустный, воздушный.
С того дня Катюша стала ощущать себя лирической героиней. Когда читала Евгения Баратынского – «Приманкой ласковых речей вам не лишить меня рассудка…» – представляла, что одноклассник Юра, который бегал за Ленкой, в один прекрасный момент заметил, как Катюша похорошела, и влюбился. Стал ухаживать, а она ему небрежно-язвительно: «Конечно, многих вы милей, но вас любить – плохая шутка!». Под строчки Сергея Есенина – «Вы помните, Вы все, конечно, помните…» – она видела страдающего по ней Сережку с верхнего этажа их дома, который катал ее на мопеде. В другой раз воображала, что сосед по парте Витька вдруг признается ей в любви пушкинскими словами: «Я вас люблю, хоть я бешусь…». К поэзии Александра Пушкина Катюша прикипела особенно. Татьяна Ларина стала любимой героиней, на ее место девочка переносилась чаще всего. Только если на роль старого мужа-генерала подходили разные знакомые, то с Онегиным оказалась беда – никого не находила.
