Рон пытается шутить:
– Хотя возможно, я просто спал или глубоко задумался и принял стук за плод воображения…
Неудавшаяся шутка виснет в воздухе. Рон продолжает:
– Зайдете? Я в последнее время, знаете ли, не слишком люблю прогулки.
Мэлори заходит. Она до сих пор ошеломлена, ей не терпится поделиться с Роном. Снова приходится долго стоять с завязанными глазами и слушать, как он звенит засовами.
– Раньше я жил в офисе. Вот только там весьма подозрительное окно. Я его, конечно, загородил и двадцать раз проверил. И все же… оно мне не нравится.
Мэлори едва не вскрикивает от неожиданности, когда Рон дотрагивается до ее руки.
– Я переехал, – продолжает Рон. – Теперь обитаю в кладовке среди фильтров и канистр с машинным маслом. Признаться, иногда думаю – а не распить ли одну из них?
– Ну что вы, Рон…
– Видите ли, я не слишком приспособлен к новому миру. Ну да ладно!
Он тянет Мэлори за руку, ведет в глубь дома. Продвигаться легче, чем раньше, – Рон, вероятно, частично избавился от хлама. «Даже в самом отчаянном положении человек пытается обустроить жилище», – отмечает про себя Мэлори.
Впрочем, пахнет по-прежнему ужасно. Смесь пота и бензина. А еще мочи и не только…
Мэлори идет за Роном по узкому проходу. Это, наверное, коридор, просто узкий из-за громоздящихся вдоль стен вещей.
– Вот мы и пришли, – объявляет Рон.
Мэлори не слушает, она думает о родителях.
Не может быть! Неужели они живы?
– Хотите выпить? У меня есть немного виски. Я как раз искал повод.
– Нет, спасибо, Рон.
– Давайте присядем! Представляете, я держу в доме целых два сиденья. Хотя, может быть, зря.
Он снова тянется к руке Мэлори и натыкается на стопку бумаг.
– Что это у вас?
Голос звучит настороженно.
– Это оставил человек, который ведет перепись.
Если бы Рон немедленно выставил ее за дверь, Мэлори не удивилась бы. Однако он берет ее свободную руку и усаживает на деревянный табурет.
– Рон, вы слышали о поезде? – спрашивает она.
И сама себе кажется сумасшедшей. Какой нелепой, должно быть, представится Рону Хэнди вся эта история. Он-то не выходил за пределы заправки уже много лет.
– Слышал, – неожиданно отвечает он. – Поезд, который идет вслепую.
– Что вы знаете? – поспешно спрашивает Мэлори.
– Позвольте для начала поведать вам, каким образом я о нем узнал. Должен предупредить – я ужасно боюсь. И включу совсем ненадолго – если нам нельзя их видеть, вероятно, слышать тоже не стоит.
Мэлори обхватывает себя за плечи, нащупывает длинные рукава толстовки, вспоминает Анетт. Рыжую Анетт, бегущую с ножом по коридору школы для слепых.
Громко шипит радио. Мэлори вздрагивает. Затем слышен голос диктора:
– …до нашествия я очень это любил!
Рон быстро щелкает выключателем.
– Видите, не так уж я отстал от жизни. На этой самой волне как-то упомянули поезд. А что вызвало ваше любопытство? Не бумаги ли, которые вы держите?
– Да, они.
– Полагаю, вы принесли их сюда, чтобы я прочитал. Соответственно, я должен буду снять повязку…
Мэлори понимает: еще немного – и момент будет упущен. Сейчас Рон объявит, что не намерен ничего читать, и вежливо попросит ее удалиться.
– Там есть список выживших! – быстро говорит она. – По многим штатам, по каждому городу.
– Правда?
– Да, я нашла своих родителей.
– О, Мэлори… – сочувственно произносит Рон, а затем раздается давно забытый звук: бульканье разливаемого по стаканам спиртного. – Возьму на себя смелость утверждать, что выпить вам все же не повредит. Да и мне. Если я собираюсь читать, мне придется снять повязку.
