Черная рубашка из очень тонкой, нежной ткани облегала мощную фигуру Рейгарда, подчеркивая бугры мускулов и скрадывая излишнюю массивность.
Такие же брюки со стрелками отлично смотрелись на его мускулистых бедрах.
Длинные волосы сплетались в удивительную косу из девяти-десяти прядей.
– Послушай, – вдруг очень тихо и неровно протянул Рейгард. – Я сказал вчера грубость. Ты меня приложила током и правильно сделала. Извини, – он хотел добавить что-то еще, но пол ушел из-под ног, и замок начал резко приближаться. Машина садилась.
Очень некстати сердце радостно заколотилось в груди. Почему? Я не понимала. Рейгард поглядывал то на меня, то вперед, на родовое именье, и губы мельранца вздрагивали, а скулы очертились до предела.
Кулаки Рейгарда то сжимались, то разжимались. И мне вдруг стало тепло и хорошо от его близости. От того, что массивное плечо почти касалось виска, а ладонь мельранца то и дело дергалась в сторону моей руки.
– Они встретят тебя не лучшим образом, – извиняющимся тоном произнес Рейгард. – Я своих… хм… родных знаю… Но, – мельранец осекся, неожиданно взял мою ладонь. У него, что, дрожат пальцы? В груди екнуло, щеки запылали. Рейгард сжал мою руку и… поднес к губам. Обхватил ими один палец, другой, третий. Вскинул глаза – в их глубокой синеве пылало незнакомое, неуправляемое пламя, резко выдохнул и выпустил ладонь.
Часто-часто заколотилось сердце. Казалось, вот-вот оно выпрыгнет из груди, в животе потеплело.
– Я странный, верно? Не такой как ты бы ожидала? – задал Рейгард самый непонятный, самый нелепый вопрос. Губы его снова дрогнули. – Я сам от себя не ожидал, – добавил медленно, словно вдумываясь в собственные слова, вслушиваясь в собственный, хриплый голос. – Просто я… так давно о тебе думал. Ждал… Думал – смогу ли забыть. И потом… в клубе. Это было как вспышка. В глазах потемнело, когда увидел тебя в объятиях другого! Никогда мне так не хотелось кого-то убить! Прямо уничтожить! Стереть в порошок! И я понял… что…
Машина дернулась и мягко села.
Рейгард глубоко вздохнул, а у меня перехватило дыхание.
– Не делай скоропалительных выводов, – попросил Саркатта и распахнул дверь прежде, чем это сделал снаружи жилистый мельранец, с отличной выправкой и невозмутимым лицом. Простоватым, но все равно красивым.
Собранные в хвост темно-каштановые волосы казались выглаженными, фиолетовый костюм из дорогого трикотажа выглядел скромно, но одновременно весьма представительно. Под жестко очерченной нижней губой чернела родинка.
– Рад приветствовать вас, мой господин, – поклонился мельранец Рейгарду. Саркатта ловко выпрыгнул из машины и, не позволив мне выбраться самой, подхватил на руки и поставил на белую дорожку.
– Ты ничего не забыл, Захрам? – вскинул густую бровь мельранец и посмотрел на слугу так, что показалось, сейчас бедолага рассыплется в прах.
Захрам поморщился, но все же поклонился мне и без выражения произнес:
– Добро пожаловать, госпожа.
Мне безумно захотелось одернуть Рейгарда, но глаза его уже метали молнии, прямо как в нашу последнюю ссору, а губы недовольно скривились.
– Еще раз позволишь себе неуважение к моей невесте, Захрам, вышвырну взашей, – с металлом в голосе отчеканил Саркатта. – И дам такие рекомендации, что место дворецкого тебе в ближайшие тысячелетия только во сне будет сниться!
Мне стало как-то не по себе. От собственного глупого положения, от взгляда Захрама – обиженного и злого, и от того, что вдруг исчезло желание сделать выволочку Рейгарду за высокомерие и снобизм. Что со мной? Почему мне так приятна его защита?
