Мембраны - страница 6

Керамические тарелки ручной росписи, развешанные по стенам кухни, глядели на Аделину грустно, будто она их тоже заложила в банк. А фотография дедушки смотрела мимо нее на хрустальную люстру «одуванчик». Дедушка берег ее, как память о бабушке. Он рассказывал, как они вместе с бабушкой доставали эту люстру «по блату», везли домой, как он ее собирал и закреплял на потолке, а бабушка держала стремянку, с которой он все-таки умудрился упасть.

Аделина смотрела на фотографию дедушки и думала – где же она ошиблась? Где в своем прошлом она вошла не в ту дверь? Казалось, надо просто вернуться в неправильную точку судьбы, переиграть сценарий, и тогда исчезнет онкология и придет счастье. Что-то самое главное было упущено.

Запах кофе ароматной волной накрыл кухню. Пара глотков крепкой арабики не дала эффекта. Скорее наоборот – отняла последние силы. Поморщившись из-за чрезмерной горечи, Аделина вдруг замерла. Внезапно ее осенило. Та самая точка. Упущенная дверь. Миша Чацкий! Ну, конечно…

Аделина воодушевилась и бросилась жарить себе яичницу. Она разогрела сковороду и разбила два яйца. Крупные желтки упали рядом и посмотрели на нее вопросительно. Вспышка прозрения начала развиваться в план. В комоде лежали Мишины письма, там адрес. Правда, адрес этот уже не актуален, Миша писал, что сдал родительскую квартиру. А сам переехал в стеклянный небоскреб в Москве. Может, он уже где-нибудь на Карибах или в Лондоне. Да и вспомнит ли он Аделину. Эх, если бы удалось невероятным чудом переиграть жизненный сценарий, все встало бы на свои места. И где же его теперь найдешь-то?

Аделина стояла с кухонным ножом над сковородой. Прозрачный белок начал мутнеть. Вместе с этим прозрение начало преобразовываться в сомнение. Лезть в жизнь к человеку? На основании пачки писем? Влюбленность шестнадцатилетней девочки в молодого учителя еще не означает, что он обязан ее спасать и переигрывать с ней какие-то сценарии спустя столько лет. Аделина мысленно посчитала – прошло ровно двадцать. Ничего уже не переиграешь. Ей тридцать шесть, ему сорок четыре. Он сто раз женат и так далее. Нет, поезд ушел. Она по очереди ткнула ножом в желтки. Они растеклись лужицами, образуя на скворчащем белке два грустных оранжевых континента.

Сунув турку и тарелку из-под яичницы в раковину, Аделина прилегла на кухонном диванчике и мгновенно заснула. В тапочках и в обнимку с подушкой.

Во сне она увидела человека, покрытого с головой многослойной белой одеждой. Он что-то говорил, не разобрать, как будто слова были на неизвестном языке. Одежда его сверкала, солнце било в глаза и мешало Аделине получше его рассмотреть. За спиной у незнакомца море и небо смыкались, образуя ярко-розовую линию горизонта. Человек махал Аделине рукой. Лицо его было встревоженным. Вдруг солнце во сне погасло, небо почернело, море покрылось волнами. Завыл ветер. Вой нарастал и нарастал, словно тонкими железными трубочками врезаясь в мозг. Аделина металась, бегала вдоль берега и искала человека в белой одежде.

Сон прервали резкие гудки домофона.

– Дюша, открывай, это мы, – в домофоне звучал веселый голос бывшего мужа.

– Мы? – повторила Аделина, машинально нажимая кнопку на трубке.

Сашка пришел, как всегда, без предупреждения. От прозвища «Дюша» Аделину бросило в жар. «Дюша-индюша», то есть толстая и кудахчет. Оно и раньше ей не нравилось. Только она это привыкла скрывать – терпела.