… Чистым, как белый лист бумаги.
А Зураб, как настоящий художник, смог мысленно стереть все мрачные мазки, что нанесла на него жизнь, и увидеть его прежним… Незамаранным.
– Где он был все эти годы? – спросил Давид.
– Не знаю.
– Не спрашивал?
– Спрашивал, конечно. Но Гио не помнит, у него амнезия.
– Совсем ничего?
– Практически. Только некоторые картины прошлого. Например, вспомнил, где жил. И пришел сюда. Но имя свое забыл, как и фамилию. Меня не узнал.
– Когда он пришел?
– Позавчера. Я услышал стук в дверь, открыл, а на пороге он. Секунду я смотрел на незнакомца, пока не узнал в нем младшего брата. Я так обрадовался! Полез обниматься, а он как шарахнется от меня… Испугался. Я стал успокаивать его, сказал, что я его старший брат. И он вдруг задумчиво проговорил: «Да, кажется, у меня были братья…»
Зураб говорил довольно громко, и Давид побоялся, что он разбудит Гио. Поэтому приложил палец к губам, призывая поутихнуть, но тот отмахнулся:
– Он не проснется! Я дал ему снотворное.
– Зачем?
– Он не может нормально спать. Стоит ему задремать, как он вскакивает с криком. Какие-то кошмары мучают.
– Бедняга.
– Да, жизнь его не щадила. На теле шрамы. Голова пробита в двух местах. Очень худой.
– Документы при нем есть?
– Нет.
– А что в мешке и рюкзаке?
– Барахло одно. Такое ощущение, что он по помойкам собирал более-менее целые вещи. Но выбросить все это он не дает.
– Давно он спит?
– С пяти вечера. Я как пришел с работы, так ему таблетку и дал.
– Ты проверял, с ним все в порядке?
– А что с ним будет?
– Как-то уж очень спокойно он спит для человека, мучимого кошмарами.
– Снотворное сильное.
– Я тоже принимал его после аварии. Но, когда спал, все равно ворочался и постанывал.
Давид сделал шаг по направлению к Гиоргию, но Зура остановил его.
– Не надо. Разбудишь еще! А мне хотелось бы спокойно поспать. Он же не даст.
Но Дато не стал слушать брата и подошел к кровати. Гиоргий спал, поджав под себя ноги и сложив на груди руки. Голова опущена на грудь. Спина согнута…
Поза зародыша.
В детстве он спал, широко раскинувшись. Будто загорает, подставляя тело под ласковые солнечные лучи. А еще улыбался, даже когда болел, потому что ему всегда снились радостные сны. Он любил по утрам рассказывать их братьям. И Зура написал фантастический рассказ о мальчике, который своими радужными снами спас мир от Апокалипсиса.
Дато опустился на корточки, заглянул в лицо Гио. Очень бледное. Но морщин нет. То есть это не они «замарали» его лицо…
– Ну, что? Все в порядке? – окликнул его Зура. – Пошли тогда. Мне спать пора. Я встаю рано.
– Секунду.
– Завтра приходи. В пять.
– Он не дышит, – сказал Дато, склонившись над братом.
– Брось!
– Он мертв, Зура. – Коснувшись пальцами шеи, добавил: – И уже остыл.
– Выходит, пришел домой умирать? Чувствовал, что конец близок?
– Я так не думаю, – возразил Дато, встав и обойдя кровать.
– Ты не видел его живым. Он был как полутруп. Какая-то смертельная болезнь явно его точила.
– Возможно, но умер он не от нее.
– Откуда ты знаешь?
– Включи свет, пожалуйста.
Комната тут же осветилась.
– А теперь подойди и взгляни на тело.
Зураб приблизился к кровати. Дато молча указал на спину брата. Войдя в комнату, они не видели ее. Гиоргий лежал лицом к двери. Когда Давид приблизился к кровати, не сразу рассмотрел то, что бросилось бы в глаза, если б в комнате было светло. А именно: кровавые пятна на светлой простыне.
