Мемуары Михала Клеофаса Огинского. Том 1 - страница 28

Не вызывает сомнений то, что эта республика с ее населением в 24 миллиона в любом случае не смогла бы выстоять и что, даже без введения иностранных войск, она была бы вынуждена, может быть и несколькими годами ранее, кончить тем, чем она кончила: понять необходимость главы в своем государстве.

Здесь могут, конечно, возразить, что я предвосхищаю эти события своими позднейшими размышлениями о французской революции, что я тогда якобы предвидел то, что и случилось позднее, но утверждаю, что во время моего пребывания в Гааге на всех собраниях только и говорили о тех пагубных катастрофических событиях, к которым приведет вооружение всей Европы против Франции, и предугадывали их печальные результаты. Это подтверждается и тем мнением, которое я высказывал в своих депешах, адресованных нашему представительству иностранных дел в Варшаве, так же как и в моих официальных сношениях с послами Польши в Берлине, Лондоне и Вене.

И наконец, готовя свои сообщения для представительства, я пользовался надежным источником. Это был граф де Мерси-Аржанто, посланник венского двора в Париже, прибывший на некоторое время в Гаагу, – он получал все новости непосредственно из Франции. В своих официальных сообщениях я отсеивал его собственные предположения, опасения и надежды и придерживался только фактов.

Что касалось новостей из Нидерландов, я доверялся главным образом барону де Фельцу, который излагал нам их без всяких домыслов. Большую часть сведений о голландской революции доставлял мне г-н Кайяр, французский поверенный в делах, который впоследствии опубликовал подробные «Мемуары» об этой революции. Полученные от Кайяра сведения я сообщал своему правительству в соответствии с имеющимися у меня указаниями.

В ноябре 1790 года до меня дошло письмо Эварта, посла Англии при берлинском дворе, в котором сообщалось, что я буду назначен нашим представительством иностранных дел для выполнения особой миссии в Лондоне. Он получил эти сведения от Хэйлза, посла Англии в Варшаве. Эта новость, писал Эварт, доставила ему большое удовольствие, и он призывал меня не задерживаться, как только я получу официальные инструкции. Он прибавлял, что уже предупредил об этом английскую сторону. Сам он, будучи болен, чувствовал необходимость полечиться на водах в Бафе и потому рассчитывал в скором времени встретиться со мной в Англии и сообщить мне важные известия, касающиеся моей страны. Он уверял меня, что я буду очень хорошо принят в Лондоне, и проявлял большой интерес и внимание к тому, что происходило в Польше. Стиль его письма был далек от дипломатического – дружеский и вызывающий доверие.

Две недели спустя я получил официальное указание отправиться в Лондон. В качестве посла Польши там находился г-н Букатый. До тех пор, однако, ему не поручали никаких действий перед английским правительством, чтобы выяснить позицию Англии по вопросу о Торуне и Гданьске. Возможно, у нас надеялись избежать этой необходимости и убедить короля Пруссии отказаться от своих намерений относительно этих двух городов. Впрочем, по этому поводу мнения в Варшаве разделились не только среди членов сейма, но и в представительстве иностранных дел.

Долгое время старались избегать этого вопроса, и наше представительство отвечало послам Луккезини и Хэйлзу, что оно не уполномочено делать какие-либо уступки или обмены, что сейм не имеет таких полномочий и что после заключения альянса с королем Пруссии он может обсуждать только торговый договор. Поскольку, похоже, уступка Торуня и Гданьска была условием «sine qua non»