«С кем воевать по одну сторону баррикад? С этим майором?» – думал Горюнов, когда они уже прошли в самолет, сдали оружие пилоту в сейф и заняли свои места.
Но как ни накручивал себя Петр, Зоров ему был симпатичен своей аккуратностью в одежде и в прическе – это не поза, не заносчивость, а уважение к профессии и к окружающим. Сам Горюнов не придавал значения одежде, только если в качестве элемента маскировки. Саша накупила ему одежды, решив, что все старое пригодно только для поездок за город.
С Мироном Горюнов уже немного общался, когда разбирались в каракулях Недреда. Петр взял с подчиненным покровительственно-насмешливый тон, а майор не обижался – смотрел ему в рот, узнав, что эту бесценную тетрадь полковник раздобыл самолично.
Когда они уже пристегнулись, а самолет, подрожав от нетерпения перед взлетом, начал свой судорожный разбег, подпрыгивая на стыках сырой от зимней слякоти бетонки, Зоров подался к Горюнову:
– Петр Дмитрич, я вас поздравляю с госнаградами.
– Что за сорока на хвосте принесла?
– Володин, – кивнул с улыбкой майор и поерзал в кресле. – Все хотел спросить, этот ваш арабский акцент… Вы не в России родились?
– Ну если Тверь это теперь не Россия… – пожал плечами Петр. – Не копай, майор, меньше знаешь, язву не наживешь.
Горюнов ухитрился уснуть в неудобном кресле самолета и проспал все полтора часа. Ему снились древние улицы Мардина и лежащая на грубых булыжниках окровавленная Зарифа. Она оставалась неподвижной, но вдруг улыбнулась и поднялась, а в ее руках оказалась грудная Манечка. Из-за спины курдянки тот толстый полицейский продолжал стрелять, но пули отскакивали от Зары, как от резиновой. А она все улыбалась и шла…
Он проснулся, обуреваемый ужасом. Вспомнил совет своей бабушки, когда снится дурной сон, три раза повторить: «Куда ночь, туда и сон». Беззвучно шевеля губами, он последовал совету.
Ростовский аэропорт встретил их метелью и черным фордом. В темноте кружило, подвывало, мельтешило, попадая в свет фонарей и фар, становилось еще более рьяным. Мелкий и колючий снег сыпал на голову, за шиворот, царапал щеки. К счастью, до служебного форда встречающих идти далеко не пришлось.
Занырнув в спасительное тепло, Горюнов подумал, что в Багдаде сейчас тоже холодно и стыло в неотапливаемых домах.
Их повезли в гостиницу «Эрмитаж» на Ульяновской. Встречавший майор сел на заднее сиденье с Зоровым и перешептывался с ним довольно дружески, пока Петр додремывал на переднем сиденье.
В неосвещенном салоне светились только приборы на панели управления и магнитола над рычагом коробки передач. Под зеркалом заднего вида болтался плоский освежитель воздуха в форме зеленого яблока, источавший стойкий химический запах, показавшийся навязчивым после свежего, снежного воздуха снаружи. Приоткрыв глаза, Петр глядел на качающееся яблоко с тоской.
Он так стремился вырваться из дома из-под навязчивой опеки Сашки, а теперь вдруг впервые в жизни почувствовал, что хочет домой, едва уехал. Соскучился по Маньке. Вечерами Александра, пока проглаживала детские вещи, укладывала дочь Петру на грудь. В этот час Мария Петровна бодрствовала и активно шевелила руками и ногами, лежа на животе, таращилась на отца голубыми глазами и робко улыбалась, пытаясь наладить контакт. А то, вцепившись в его волосы за ухом, тянула что есть силы…
Мирон уже в гостинице объяснил, что майор Толбухин, встречавший их, его однокашник.
