– А меня-то зачем звали, если знали, где Ваша бочка? – возмутился участковый.
– Мало ли что я знала, ты – власть, а я кто?! С тебя и спрос, кто бы мне ее так отдал, еще бы в куче этой зарыли, – философски рассудила госпожа Попугаева.
Об этом преступлении еще долго вспоминали в Сидристовке. Но больше всего сокрушались о помятой картофельной ботве, по которой участковый полз с лупой в поисках преступника.
Вся беда участкового была в том, что он уехал, успокоенный мыслью, что за эту деревню можно быть спокойным, все преступления здесь легкой тяжести, да и то само население за тебя сделает работу, твоя задача только поприсутствовать для значимости.
Он даже не интересовался, какую бурную активность развивает общественность в период выборов мэра, и что благодаря Зое Кобриной ни один мэр положенный срок не отсидел, всем им она объявляла импичмент.
Выборы были единственным развлечением сидристовцев, которые они ждали с огромным удовольствием покуражиться над властью. И были они уже не за горами.
Директор музея Екатерина Викторовна Цыпушкина, по паспорту-Дездемона, очень это имя не любила, поэтому вскоре все привыкли, что она – Екатерина, была женщиной широкой, фигуристой, зато мужу покупала одежду в «Детском мире».
И не с нее писалась пьеса «Отелло», потому что одному мавру придушить эту гору достоинств явно было не под силу. Чего уж говорить в таком случае о ее муже. Еще по молодости Петр попытался приструнить в порыве ревности свою Катю, как тут же был выброшен прямо с порога в толпу поджуживающих на военные действия товарищей.
Так под насмешки всей деревни и ходил, пока все не забылось, и не появились новые герои для обсуждения. Однажды супруг пришел поздно, хорошо поддатый, и в постели стал вслух упрекать жену в необдуманных действиях, как она опозорила его перед друзьями. Катя мягко положила руку на мужа, пытаясь унять поток речи, отчего наутро на работу идти не смог – на пол-лица красовался багровый синяк, а все лицо напоминало подмигивающего китайца.
С того времени Пётр боялся чем-нибудь прогневать свою Катюшу, так как догадывался, какой она могла быть в гневе, если рядовое недовольство выразилось в таком членовредительстве.
У Миледи Павловны такого жизненного опыта не было, как у ее подруги. Она уже за тридцать годочков вышла за своего первого и последнего, но счастье продлилось недолго: когда муж, потеряв работу, вдруг потерял смысл в жизни.
Он привык быть добытчиком в семье и роль нахлебника его не устраивала. Отчего он сильно переживал. Однажды прилег отдохнуть и больше не проснулся – остановилось сердце. И осталась она совсем одна.
Конечно, и в ее жизни случалось всякое. Но из-за ее жизненных кредо, в судьбе Милы ничего не менялось. Внешне она была не красавицей, но и не дурнушкой: невысокая, не располневшая, как ее сверстницы, с большими карими глазами и рыжими волосами. Изредка подкрашивалась по торжественным событиям.
В тот момент, принарядившуюся, можно было даже назвать симпатичной. Один минус был в ее характере: все воспринимала буквально, несмотря на возраст, все еще верила в сказки. Соблазнить такую женщину попытались лишь однажды, но все это закончилось потерей органа.
Однажды, когда Миледи была помоложе, зашел в библиотеку приезжий. Стали говорить о литературе. И когда Мила почти прониклась к нему благосклонностью, вдруг грубо стал приставать.
