– Сегодня куда его? – поинтересовалась Семеновна, ругая себя за опрометчивость, а вдруг ребенка предложат ей. Второго раза она не выдержит – до сих пор разрушенное хозяйство восстанавливает.
– В библиотеку или музей. Там они с ним умеют договариваться. Их слушается. Как-то захожу его забрать, а тот уже книжки читает, – похвасталась бабуся.
– Так интеллигенция, надо думать, – сделала вывод Семеновна.
– Ага, – согласилась Попугаиха. – Я тоже с ним как начну интеллигентничать, так он вообще неуправляемый. Куда, паразит, полез? – заорала бабушка на внука так, что вспорхнули со страшным карканьем вороны. – Даже книжку в библиотеке взяла про педагогику, – как ни в чем не бывало, продолжала она. Внук даже ухом не повел. – Так что, считай педагог. Дурак – дураком, весь в зятя, – рявкнула бабуля, дав оценку действиям внучка.
– В кого же еще, – согласилась Семеновна, тоже не любившая своего зятя.
В соседнем доме раздался грохот, похоже, полетели на пол кастрюли и ведра, причем все сразу.
– Чего это у них там, – заинтересовалась Семеновна, – все падает?
– А ты не слыхала? – удивилась собеседница, – так ведь Кобрины разводятся.
– Да ну, не может быть! – ахнула Семеновна, глаза загорелись нездоровым огнем любопытства. – Зойка такая женщина видная.
– Зойка-то видная, а мужик её загулял, – посочувствовала Иветта Альбертовна.
– Скажешь тоже, кому он нужен, – засомневалась Семеновна. – Может, врут всё?
– Мне дочка рассказала. Она в райсуде полы моет. Точно разводятся, – убеждала собеседницу Иветта.
– Так ни криков, ни разборок. Кто так разводится? Вон мои соседи разводились, так было на что посмотреть, – засомневалась Мария Семеновна.
– Пока не померли в один день, как Ромео и Джульетта, – мечтательно произнесла Попугаиха, – оба от инсульта, и до пятидесяти не дожили, – вспомнив упомянутую пару.
Соседки еще долго бы говорили на эту тему, если бы не очередной грохот из дома Кобриных.
– Может, посуду в него швыряет? – с надеждой произнесла Семеновна. – Хоть бы слово произнесли.
– Ага! Они произнесут! Интеллигенция чертова. Ничего народу не расскажут, всё втихаря, – терпение Попугаихи было на исходе.
В подтверждение её слов в открытом окне раздался спокойный голос Зойки:
– Вы не правы, Николай Гаврилович!
И на этом наступила долгая тишина. Семья Кобриных всегда вызывала горячий интерес у односельчан.
Кобрина Зоя Васильевна имела какую-то мутную биографию, об этом догадывались все, но высказаться по этому поводу побаивались. И как можно верить Зойке, если она врёт, как дышит, – настоящий политик, – да еще забывает то, что говорила, она любила вспоминать о своём первом муже:
– Мы поженились рано, я только что поступила в консерваторию, он был военным моряком. Погиб во время учений, – вытирая слезу, бывшая вдова смотрела куда-то вдаль, словно проникая сквозь время и расстояние в свои далекие воспоминания.
Редко, кто не всхлипывал при этом, жалея первую Зоину любовь, погибшую в морской пучине. Едва привыкнув, что её первый муж был моряком, приходилось выслушивать и другую версию. В этом случае Зоя закатывала глаза и пронзала взглядом небо, где по её версии разбился военный летчик во время испытаний, её первая любовь.
– Оба взяли и погибли? – удивилась вдруг Попугаиха.
– Какие оба? – возмутилась Зоя Васильевна. – Один был.
– Но ты в прошлый раз утверждала, что он – моряк, а нынче – летчик, – не унималась женщина, которая во всем любила точность и спорить могла до потери голоса, настаивая на своем.
