– Рай на земле, – бросила Ирина.
– Нет, вы не правы, мы первый раз пьем здесь такой напиток. Помню, в семьдесят втором…
– Пей уже, пророк, – оборвала его Ирина.
Тотошка поспешил и поперхнулся. Он мучительно закашлялся, засипел, на глазах выступили слезы.
Доктор выпил свою порцию коньяка медленно, словно процеживая напиток сквозь зубы. Глаза его были мечтательно закрыты.
– Да, – сказал Доктор, допив, – это великолепно. Просто великолепно.
– Ешь, давай, – приказала Ирина, выпившая коньяк без эмоций, как воду, – и ты, козел старый, тоже закусывай, а то развезет…
Ирина отрезала два толстых куска балыка и сунула их Кошкиным. Те повертели в руках непривычную еду, потом разом сунули куски в рот. Зачавкали. Одновременно проглотили. И снова посмотрели на Ирину.
– Хватит вам, вас проглотов не прокормишь. Что в вас, что в огонь, только сильнее горит.
– А может, Доктор и прав? – откашлявшись и закусив, сказал Тотошка, – Может, и вправду, парень нам чего-нибудь поможет? В старости поддержит…
– Ты себе лучше снегурочку в декабре слепи. Или я тебе колобка испеку.
– Вечно ты, ненормальная, – обиделся Тотошка, – вот где он, по-твоему, денег на все это взял?
– Украл.
– Скажешь сразу – украл!
– А где еще он мог столько сразу взять? – Ирина отрезала еще два куска балыка и дала Кошкиным, – Заработать?
– Боюсь, что тут Ирина права, – Доктор отодвинул опустевшую миску и потянулся за мясом, – и украл, судя по всему, немало. А это создает угрозу поисков вора. Это вам не палку колбасы украсть. И даже не бутылку водки. Тут деньги.
– Думаешь, наш парень вор?
– Не знаю.
– Да чего там рассуждать, придет, сразу и узнаем. Он, может, просто в карты выиграл, – Тотошку немного повело от коньяка, движения стали порывистыми и неточными.
– У метро, на лоходроме! – съязвила Ирина.
– Вот тут почти точно нет, чтобы выиграть на лоходроме, нужно быть волшебником, – уверенно сказал Доктор.
Даже Кошкины кивнули. На лоходроме были жесткие правила, а самое главное из них гласило: «Лохи не выигрывают». Немногие случаи попыток некоторых клиентов уйти, не закончив игры, оборачивались насильственной экспроприацией оставшихся средств.
– Вот придет, мы у него спросим, – заявил Тотошка, – а сейчас, предлагаю по второй кружечке.
– Хватит тебе, разошелся уже совсем!
Из-за деревьев внезапно почти выбежал Конь:
– Жрете?
– Обедаем, – поправил его подобревший от выпитого Тотошка.
– Там на нас наехали, – выпалил Конь, – там еще Петровичу врезали, лежит, не шевелится. Ты, Доктор, пойди глянь.
– Кто наехал? – спросила Ирина, – Менты?
– Хуже, быки от ночного клуба, говорят, хозяин клуба приказал всем сваливать. Петрович, было, заикнулся, что не пойдем – вот и схлопотал. Пошли.
– Сидеть здесь! – приказала Ирина вставшим Кошкиным, – Сидеть тут и ждать! Понятно?
Кошкины кивнули. Туда, где могла произойти драка, Крысы Кошкиных не пускали. И всячески уводили от возможных потасовок.
У близнецов был еще один пунктик – они не переносили, когда люди били друг друга. В этом случае братья брали инициативу в свои руки и не успокаивались, пока драчуны не переставали шевелиться.
Ответных ударов Кошкины просто не чувствовали. Доктор, потыкав их, в свое время, несколько раз иголками, заявил, что у пациентов очень высокий болевой порог, настолько высокий, что лично он, Доктор, не станет даже пытаться этого порога достичь.
Посему Кошкиных оставили возле печи с приказом следить и никуда не отходить, а сами быстро пошли к месту очередной неприятности. К наездам милиции, санитарных врачей и прочих представителей власти Крысы привыкли давно. В самых тяжелых случаях при темном социалистическом прошлом кое-кто мог сесть на год-два за тунеядство, в не менее темном капиталистическом настоящем большую часть Крыс могли загнать в санприемник, продезинфицировать и попытаться некоторых из них засунуть в лечебницы или дома престарелых.
