— Конечно.
Милиционер подошёл к извозчику и о чём-то с ним заговорил, а я поднялся по ступенькам, открыл дверь и вошёл внутрь.
Сразу за тёмными сенями начиналось жилое помещение.
Дом был обставлен неплохо, чувствовался достаток: вполне городского фасона и практически новая мебель, на стенах — не пожелтевшие от времени и сырости газеты, а красивые обои в полосочку. Вместе иконы в «красном» углу — репродукция в покрытой лаком рамке, изображающая Эльбрус. Во время командировок на Кавказ успел эту гору рассмотреть во всех ракурсах — не перепутаю.
За большим столом конопатый паренёк что-то сосредоточенно писал химическим карандашом на огрызке бумаги. Рядом сидел седой мужчина и отрешённо мял в руках кепку. Лицо у седого было самое обыкновенное, милиционером он не был, да и на злодея не походил.
При виде меня паренёк (а ведь формально мы с ним ровесники, моему телу тоже двадцатник с хвостиком стукнул), приподнялся с венского стула:
— Добрый день. Старший милиционер Леонов.
— Кто я такой, знаете?
— Знаю, товарищ начальник. Вы сегодня нас в актовом зале собирали. Я вам даже вопросы задавал.
Я посмотрел на седого. Тот понял, что его рассматривают, и виновато потупил глаза.
— Что за гражданин?
— Живёт по соседству. Он нас и вызвал на место преступления.
— Вощинин я. За два дома от энтого проживаю, — сообщил седой. — Можно я домой пойду? Там жена извелась вся, наверное…
— Обождите, Вощинин. Я скажу, когда можно, — сказал Леонов.
Вощинин вздохнул и продолжил мять кепку.
— Показывай, что тут у вас, старший милиционер Леонов, — повернулся я к милиционеру.
Других служителей закона в доме больше не наблюдалось.
— Труп у нас, товарищ Быстров, — отрапортовал Леонов.
— Следователя вызвали?
— Вызвали. Кучер, что вас привёз, сейчас за ним в народный суд поедет. Если Рудковский его уломает, конечно…
— Рудковский, простите, это кто?
— Да милиционер. Снаружи стоять должен.
— Понял, — кивнул я.
— Вы б насчёт гужтранспорта переговорили бы в исполкоме — и смех и грех просто… Извозчики от нас уже шарахаются, как от прокажённых, мы им за три месяца задолжали. Стыдно перед людьми, товарищ начальник. Не милиция, а побирушки какие-то. Ещё немного, и на паперть вставать придётся.
— Не придётся, Леонов. Будем решать накопившиеся проблемы. Не сразу, конечно, но я это дело так не оставлю, — пообещал я, хотя большой уверенности в успехе у меня не было.
Пока власть не осознает, что силовиков, медиков и учителей надо финансировать не по остаточному принципу, а в первую очередь — ничего толкового построить не получится. На голом энтузиазме долго не продержишься. Сгорают даже Павки Корчагины.
— Давно пора, товарищ начальник, — просиял паренёк.
— Конечно, давно. Личность покойного установили? — вернулся я к главному предмету разговора.
— Сразу, как сюда приехали. Это хозяин дома — Василий Дужкин. Вы не переживайте, товарищ начальник, мы всё как надо сделали. Да и дело на поверку пустячным оказалось. Сейчас следователь приедет, бумаги оформит и можно сразу в архив…
— Если пустячное — почему меня из горисполкома так срочно дёрнули? Что-то не договариваете? — нахмурился я.
— Мне от начальства скрывать нечего… А вас срочно для порядку вызвали, — ответил Леонов. — У нас ещё при Токмакове завелось, что начальник милиции должен присутствовать при всех смертельных случаях, вне зависимости от обстоятельств.
Мало кого радует, когда на место преступления приезжает большое начальство. Пользы для расследования от этого мало, больше нервотрёпки для оперов.
