Менталитеты - страница 5

Был теплый августовский день, чистое ясное небо, тихое, благоухающее садами, спокойное утро; а где-то далеко шла страшная война, и никто в селе не знал, что там и как, на той войне, живы ли ушедшие на фронт мужчины, а если живы, то где они сейчас, отступают или наступают, как там Москва, Красная Армия и вообще, советская власть где-то есть еще, сохранилась?!

А в этот самый день – Судьба уже спешила в наше село с наточенной косой, она уже размахивала той косой направо и налево, разбрасывая людей, разрушая судьбы, невзирая ни на пол, ни на национальность, ни на вероисповедание, ни на возраст. Она целенаправленно пришла сегодня именно в это село и пришла – только убивать и разрушать. Никто пока этого не знал, но все уже было предопределено…на сегодня, а, для кого-то – и навсегда.

Когда примарь пришел на работу, дежурный жандарм, докладывая о ходе дежурства, как-то непонятно, все время пытался смотреть в сторону. Лейтенанту это не понравилось, но на грозный его окрик, жандарм протянул ему какую-то бумагу и тихо, но быстро проговорил: «Час назад верховой привез из уезда, сказал – для вас». Лейтенант машинально взял бумагу, прошелся по ней глазами раз, потом еще раз и еще, еще. Заблокированное с налета сознание, пыталось не допустить информацию на телеграфной ленте к восприятию мозгом. Жандарм, зная содержание телеграммы и характер начальника, на всякий случай отошел на несколько шагов, в сторону двери…А тот вдруг, стал белым, как стена и тихо опустился на стол. «Все…Конец!» – это ощущение охватило его всего, он не мог ни кричать, ни рыдать – только тупо смотрел на бумагу в своих руках и стонал. Текст телеграммы был по-военному лаконичен: «Ваш отец, полковник, такой-то, геройски погиб за Великую Румынию, вчера, возле города Одесса». И – Все.

Просидев около получаса в оцепенении, примарь пришел в себя и позвал жандарма, благоразумно вышедшего перед этим во двор. «У нас что-нибудь выпить есть?»– хриплым голосом спросил он. Жандарм принес бутылку вина. Примарь залпом осушил её, как обычную воду и снова спросил: «А чего-нибудь покрепче нет у тебя?». «Нету, – ответил жандарм – но я знаю, где можно взять!». И продолжил: «Вчера приехали два брата из Ясс, один фельдшер, второй – аптекарь. Мы им помогали разгрузить бричку. Братья пока налегке приехали, на проверку, потом приготовят дома свои и семьи перевезут. Дома у них здесь раньше были, в них они держали амбулаторию и аптеку, но советы год назад, их отобрали. Тот аптекарь налил нам по стаканчику спирта из такой большой бутыли. Думаю, он его (спирт) еще не расходовал. А спирт хороший, медицинский.». «Пойдем, покажешь, где он живет!»– сказал примарь, и они отправились к Хаиму.

Когда подошли к дому аптекаря, остановились у калитки, лейтенант послал жандарма позвать хозяина. Через пару минут жандарм вышел и доложил, что хозяина дома нет, там прибирается какая-то женщина, белит стены, моет. А сам аптекарь, скорее всего, находится у брата – это через огород, на следующей улице, тоже крайний дом. «Сходи, позови его!» – приказал лейтенант, а сам сел на вкопанную рядом с калиткой, скамейку и стал ждать. Его била нервная дрожь, он не находил себе места, но пытался владеть собой и не показывать вида, что ему очень плохо. Буквально через несколько минут прибежал аптекарь, за ним еле поспевал бежать жандарм, а еще следом, – двигался еще боле раздобревший, чем был год назад, фельдшер Маркус. Аптекарь, приблизившись к офицеру, снял шляпу, поклонился, назвал себя и участливо спросил, что с офицером случилось, может какое-то лекарство надо, так у него кое-что в доме имеется…Подошел и фельдшер, тоже представился и поклонился. «Что-то мне нехорошо стало – сказал лейтенант – трясет всего. Может, простудился?». «Ну что вы – вступил в разговор фельдшер – в августе месяце! Может, что скушали не совсем свежее или непривычное?.А давайте-ка зайдем в дом, я посмотрю вас! Чего мы на улице разговариваем!». Зашли в дом, фельдшер сбегал домой за своим походным саквояжем, лейтенант лег на кровать, Маркус его прослушал, прощупал, посмотрел где надо, и заявил, что ничего особенного и неприятного он не заметил, и, вероятнее всего, это следствие нервных перегрузок при такой сложной работе, как у примаря, и в такое тяжелое, имелось (в виду – военное) время. Лейтенант отправил жандарма к месту службы, в примарию, чтобы избавиться от лишних глаз и завел разговор с братьями. Перед уходом, жандарм успел пошептаться о чем-то с аптекарем. Двое братьев, вместе с примарем, прошли в дом и разместились в большой гостевой комнате. Там стоял массивный дубовый стол, две деревянные скамьи, тяжелый старинный комод, а вдоль одной из стен – тоже старинная, скамейка – канапе, с красивой, выгнутой к стене, сплошной спинкой.