– Эрот, что ты здесь делаешь один, без мамы?
Мальчик не отвечает. Но прячет лук за спину и недовольно отворачивается.
– Афродита не обрадуется, узнав, что ты бродишь по лесу в одиночестве…
Эрот не удостаивает Афину вниманием и медленно уходит, качая головой.
– Неприятный мальчик. Кто знает, что он тут замышлял… – шепчет мне на ухо Левкосия.
– Зачем он пустил стрелу в этот разлом? – спрашивает Парфенопа. – В кого он хотел попасть?
Мы с подругами бежим к обрыву и видим, что на краю поляны в земле зияет огромная трещина.
– Это похоже на одну из тех щелей, через которые солнечный свет проникает в тёмное царство Аида, – бормочет Лигейя.
– Пойдёмте отсюда, – повелительным тоном говорит Афина. – Нам нет никакого дела до опасных выходок этого мальчика и его матери.
Дни бегут тихо и незаметно, но иногда у меня перед глазами встаёт лицо Эрота, его презрительный, жестокий взгляд. Он пугает меня даже больше, чем Афина, превратившая Арахну в паука.
Я уговариваю себя не думать о нём. Выхожу из дворца и иду гулять по окрестным полям. Солнце стоит высоко, но в воздухе чувствуется быстрое дуновение Зефира. Это он приносит сюда сладкие ароматы, незаметно сменяющие друг друга.
Я собираю фиолетовые крокусы, маленькие щедрые дары природы, и вплетаю их себе в волосы. Чуть дальше в поле я вижу маму. Она склонилась над пшеницей. Наверное, ухаживает за колосьями. Она говорит, что это её способ участвовать в жизни людей. Мама очень печётся о людях. И все божества извлекают выгоду из её работы: если бы не мама, люди бы погибли, боги остались бы одни и некому было бы их почитать.
– Кора, иди сюда! – зовёт мама, глядя куда-то перед собой. – Подойди.
Я подхожу ближе и вижу, что она гладит колосья. Она прикасается к ним так же нежно, как ко мне. Ласкает их зорким взглядом. Зелёные колосья слегка склоняют верхушки. Но когда мама проводит по ним пальцами, они набухают. Стебель растёт, а листья меняют цвет, становятся жёлтыми. Зёрна, спрятанные в колосьях, тяжелеют.
– Какое чудо. Этот остров такой плодородный, мама…
Она поднимает голову и смотрит на меня своими большими глубокими глазами, совсем не щурясь от солнечных лучей, бьющих ей прямо в лицо.
– Да, Кора, этот остров бурлит жизнью.
– Иногда он просто бурлит и всё… – с улыбкой говорю я, думая об Этне. От её извержений дрожит земля, доставляя неудобства даже богам.
– Это Тифон, ты же знаешь… – серьёзно отвечает мама. – На нём покоится весь остров, удерживая его в плену своей тяжестью.
Я знаю, Тифон лежит на спине под островом и время от времени делает отчаянные попытки освободиться. Этна возвышается прямо у него над головой, вот он и выплёвывает через неё камни и изрыгает пламя, пытаясь стряхнуть с себя города и высокие вершины.
– Я не понимаю, почему боги так жестоко наказывают всех…
Мама выпрямляется во весь рост и кладёт руки на талию:
– Потому что никто и никогда не должен бросать нам вызов. Никогда.
– Не знаю… мне кажется, это неправильно.
– Ты ещё маленькая, Кора. Но рано или поздно ты тоже научишься внушать уважение к себе.
– Мне бы для начала научиться поля возделывать … – шепчу я, наклонив голову.
Мама молчит.
Я поднимаю глаза, чтобы посмотреть, поняла ли она намёк. Я уже давно пытаюсь уговорить маму научить меня её работе, чтобы я могла вместе с ней ухаживать за полями. Может, сейчас получится?
– Что ж, попробуй.
– Попробовать что, мама? – спрашиваю я с деланым удивлением.
