Я сняла обувь и отправилась следом. Шла аккуратно, но все равно оставляла мокрые следы за собой.
Тело сковала дрожь то ли от холода, то ли от навалившегося стресса. Зубы стучали, по рукам растекались мураши.
– Пей, а то простынешь, – Каратицкий снова плеснул мне в бокал своей микструки. – Давай, не спорь! Пей, в душ, и спать. Моя комната там, а для себя можешь выбрать любую. Квартира чистая, нетронутая после уборки. Постель новая, полотенца свежие, поэтому можешь быть спокойна.
– А ты? – я сама не поняла, с какого перепугу начала «тыкать».
– А я дождусь наш местный «спецназ» водопроводных дел. Уж очень интересно, что за полтергейст у вас тут творится…
Горячие струйки стекали по телу, вот только я так и не могла согреться. Кровь стыла, как только вспоминала разруху, оставленную в квартире.
Когда рано остаешься без родителей, когда на ощупь пытаешь познать этот взрослый мир и его правила, единственным оплотом надежности остаётся твой дом. Старенькое кресло, уютный диван и декоративные подушечки, сшитые руками бабушки.
А теперь там влажные джунгли, но без лиан и папоротников.
А я?
А я прячусь в квартире мэра, с которым жизнь упорно сталкивает меня лбами.
– Вика, поплачь… Станет легче! – уговаривала себя, впиваясь пальцами в кожу, чтобы разогнать кровь, содрать эту ненужную броню, в которой ощущала себя как в капкане.
Но не было ни слёз, ни стыда, лишь усталость.
Собиралась я впопыхах, рандомно и весьма экстравагантно.
Растерянно осматривала нехитрый набор скомканной одежды из рюкзака: по-учительски строгий и безликий сарафан, водолазка, чулки и старая майка-алкоголичка, которую я собиралась пустить на тряпки. Ладно хоть бельё додумалась взять…
Надела майку, в растянутых прорезях которой просматривалось очертание груди, а сверху ещё и полотенцем укуталась, собираясь быстро проскочить в комнату. Чуть приоткрыла дверь, прислушиваясь к звукам в квартире.
Константин не вернулся, но и с лестничной площадки не доносилось ни одного звука.
Быстро вбежала на кухню, схватила бутылку воды, чтобы уже не покидать убежища до утра, и поспешила спрятаться. Дверь была основательная, даже с замком, отчего стало даже легче дышать.
Села на кровать, пытаясь осознать всё, что произошло за последние дни. Меня уже неделю не пускают в СИЗО, единственным способом связаться с сестрой были адвокаты. Поэтому я порой поспешно делала выбор, потому что важно было лишь иметь человека, способного ходить на свидания без кучи бюрократических проволочек.
Денег больше нет, а следовательно, и права на ошибку у меня не осталось.
В рюкзаке брякнул телефон, бросилась к нему, уже готовясь, что звонок в первом часу ночи не сулит ничего хорошего, но на экране светилось имя Лены Томченко, одноклассницы сестры, с которой мы теперь посменно обследовали клуб. Лена сама предложила эту идею, желая во что бы то ни стало помочь подруге.
– Да, Лен, – почему-то прошептала я.
– Тётя Вика… Ой, Вика… Короче, я сейчас слышала разговор начальника охраны по телефону. Не знаю, с кем он трепался, но речь шла явно о том вечере в клубе. Марат сказал, что все записи с камер хранятся на каком-то сервере. И только начальник службы безопасности имеет к ним доступ… А ещё он заверял кого-то, что всё под контролем, и никто ничего не узнает, – Лена шептала, звук был гулкий, странный, словно она сидела в металлическом безвоздушном бункере.
